Андре Нортон - Звёзды, не нанесённые на карты

Успех этого манёвра целиком зависел от того, сумеют ли Зилврич с Итом определить этот новый курс. Поскольку я им помочь ничем не мог, на моём попечении остались корабль и Ризк.

Самым разумным, что можно было сделать по отношению к Ризку, было запереть его в каюте на силовой замок. Когда на обратном пути мы вышли в гиперпространство, он протрезвел и вступил в битву с дверным замком, что заставило меня сообщить ему по селектору, что теперь на корабле распоряжаемся мы. Больше ничего я ему объяснять не стал и выключил селектор, оставив без внимания его требования. Вода и пища поступали к нему по системе жизнеобеспечения, и я оставил его в одиночестве обдумывать, трезво, я надеюсь, содеянные по отношению к «Вендвинду» и его владельцам глупости.

Затем я занялся мелким ремонтом. Я почистил сделанный Ризком самострел и наделал новых зорановых наконечников для дротиков. Я вовсе не собирался отправляться на неизвестную планету без оружия.

Если благодаря какому-то чуду мы всё-таки доберёмся до мира, обозначенного Камнем Предтеч, то неизвестно, с чем нам придётся столкнуться там. Возможно, это окажется планета, на которой мы не сможем находиться без защитных костюмов. Она может быть населена существами, бесконечно превосходящими нас во всех отношениях, и при этом ничуть не менее враждебными, чем Босс Вейстара. Хотя цивилизация, чьим творением был кубок, исчезла миллионы лет назад, на её обломках могли возникнуть новые, и мы могли встретить таких противников, что даже представить себе страшно.

Нашим первым испытанием станет выход из гипера в мёртвой системе. По мере приближения этого момента я становился всё более нервным и возбуждённым. Я почти не виделся с Итом и Зилвричем, разве что, когда приносил им еду и питьё. Я был готов чуть ли не выпустить Ризка, чтобы было с кем поделиться своими страхами.

Но когда слишком долгую тишину разорвал предупредительный сигнал, Ит уже был наготове в рубке управления. Я сел в пилотское кресло, а он свернулся в клубок у меня на коленях. Его разум был плотно закрыт, словно его переполняли бесценные знания, открыть которые раньше времени означало безвозвратно их утратить.

Мы вышли из гипера, и я нажал на кнопки, приготовившись ввести параметры нашей следующей цели. Нам повезло по крайней мере в том, что мы оказались в точке, очень близкой к тому месту, откуда мы покидали систему в прошлый раз, на самом её краю.

Но у нас было слишком мало времени, чтобы поздравлять себя с этой удачей. В рубке зазвучал сигнал тревоги. Нас засекли лучом слежения и теперь мы могли ожидать силового луча. Мои руки лежали на контрольной панели. Я был готов ввести указанный Итом курс. Но успеет ли он задать его, и смогу ли я набрать его прежде, чем враг успеет задержать наш корабль?

Только благодаря искусству Ризка, мы приземлились точно и аккуратно, на все три стабилизатора. Он посадил корабль так, как это может только мастер экстра-класса. И в который уже раз я задал себе вопрос о том, что же заставило его бросить своё ремесло — только ли любовь к выпивке? Мы ещё некоторое время оставались на своих местах, пока контрольные устройства изучали окрестности и сообщали нам результаты.

Получив их сообщения, я проникся ещё большим уважением к мастерству Ризка. Мы попали точно в узкую щель между стенами устремлённых в небо башен. И теперь, стоя среди этих рукотворных гигантов, мы могли увидеть раны, нанесённые им временем.

Почти все здания были серо-коричневого или сине-зелёного цвета, без всяких швов или других видимых признаков кладки. Но их некогда гладкую поверхность, на которой не было заметно ни окон, ни дверей, покрывали трещины и провалы.

Ризк повернулся, чтобы проверить датчики атмосферного контроля.

— Арфийский тип, пригодна для жизни, — сказал он, но даже не пошевелился, чтобы покинуть кресло. Я тоже.

В этих бесконечных рядах башен присутствовало нечто такое, что подавляло нас, заставляло почувствовать себя жалкими карликами. Мы казались себе букашками, не способными подняться из пыли, в которой копошимся, окружёнными гигантами, чьи едва видимые в вышине головы окутаны облаками. И повсюду царило неотступное ощущение смерти, давно властвующей в этих местах.

Вокруг нас не было заметно ни признаков растительности, ни какого-либо движения на земле или в воздухе. Это был лес останков, давно покинутый жизнью. Мы не заметили ничего, что могло бы вызывать страх, но тем не менее, во мне росло чувство (и Ризк, судя по его поведению, разделял его), что здесь не было места ничему живому.