Дмитрий Веприк - Карты рая

Но мы говорили о звездолете. Он вышел из подпространства настолько далеко от упомянутых мест, что не стоит интересоваться точным количеством парсеков. С виду звездолет напоминал федеральный крейсер серии Р1-6А. Если вы немного разбираетесь в звездолетах дальнего действия, то не спутали бы его ни с грузовым кораблем класса «Призрак», ни с имперским линкором типа «Принцесса Сириуса», ни с клипером контрабандистов антивещества.

Кстати, это действительно был именно федеральный крейсер. Он носил звучное название «Эскалибур» — интересно только, у какого дурака хватило ума его так назвать? — и вышел он из подпространства только для того, чтобы произвести некоторые счисления, уточнить параметры следующего перехода и снова исчезнуть из этого района космоса. Во всяком случае так должно было случиться.

Командир «Эскалибура» был в этом уверен. Он сидел в командном отсеке, разглядывая открывавшуюся на экранах звездную пустоту. Как и разглядывание океана, это занятие может немного наскучить, но не способно по-настоящему осточертеть. О чем думал он, точно неизвестно, но скорее всего ему просто хотелось спать. В ближайшие три минуты предстоял очередной ноль-переход, а заснуть в таком состоянии обычно так же просто, как, не вставая с кресла, подпрыгнуть и совершить тройное сальто. При обычной гравитации.

Впрочем, кое в чем командир крейсера ошибался. В следующий момент в отсек вошел старший инженер, чтобы сообщить злободневную новость.

— Сэр? — сказал он.

Командир «Эскалибура» перевел на него взгляд. По некоторым причинам его глаза никогда не моргали, что в сочетании с гладким безволосым черепом и отсутствием тонкой мимики производило на собеседников своеобразное впечатление. Ну, скажем, такое же, какое произвел бы взгляд огромной ящерицы — при том условии, что эта ящерица имела бы мозги, позволяющие ей, прежде чем начинать вас глотать, доступно объяснить, используя научную терминологию и цветастые цитаты из классиков мировой литературы, что жить на свете вам, собственно говоря, все равно совершено незачем.

— Ну? — спросил он.

Кстати, его звали капитан Никсон.

— Сэр! — тихим голосом начал старший инженер. — Должен сообщить, что произошла дестабилизация эксцентрика ионного бугеля.

— Так! — произнес командир крейсера.

— Боюсь, сэр, что мы лишены возможности совершать дальние нуль-переходы, — продолжал инженер. — Боюсь также, что, если дестабилизация продолжится, мы будем лишены возможности совершать их вообще.

В своем докладе командиру Селленджер так звали главного инженера — допустил две ошибки. Первой из них было произнести слово «боюсь». Второй ошибкой было произнести это слово дважды.

— Так мы лишены возможности или вы этого только боитесь? — уточнил капитан Никсон.

Наверное, тут дело было не только в сочетании слов, а еще в особой интонации их произношения. При первом знакомстве с командиром «Эскалибура» новоприбывшие офицеры приходили к выводу, что кадровое бюро федерального флота отдало их на съедение мизантропу с извращенными мотивациями поведения и полным отсутствием чувства юмора. Как и почти всякий первый вывод, впоследствии он подвергался пересмотру. Чувство юмора у капитана Никсона имелось. Просто напоминало оно живущего в яблоке червя, о существовании которого вы не заподозрите, пока не откусите кусочек и не попытаетесь его прожевать.

— Сэр, я заявляю со всей ответственностью, что дестабилизация бугеля лишила нас возможности совершать дальние переходы, — твердо заявил Селленджер, внеся в доклад необходимые поправки.

— А на какие именно мы способны? — поинтересовался капитан Никсон.

— Не более трех светолет, сэр.

По законам литературы, должен был последовать диалог, из которого выяснилось бы, что нарушение стабильности бугеля эксцентрика входит в ту редкую разновидность неисправностей, которые даже не рассматриваются в типовой инструкции об аварийных ситуациях и уставе ремонтных работ в полетных условиях; что расстояние до ближайших баз федерального флота исключает возможность связи; и, наконец, что произошла авария очень не вовремя. «Эскалибуру» предстояло выполнить важное задание, срыв которого ставил под угрозу жизни многих людей и эффективность крупномасштабной операции в целом.

Но поскольку собеседники все это знали, они перескочили важный этап разговора, не догадавшись, как много потеряли.

— А как насчет доли разумного риска? — поинтересовался капитан Никсон.