Лариса Петровичева - Следы на воде

Пельмени Анна ела через силу, а у меня вдруг откуда ни возьмись прорезался зверский аппетит. Ливень не собирался прекращаться, и я подумал: как уютно сидеть в тепле, и кушать вкусную еду в компании симпатичной девушки, когда за окном грохочет гром и хлещет дождь.

— И что теперь будет? — жалобно спросила Анна, когда пельмени были съедены, и я поставил перед ней кружку крепкого чая.

— Если Варахиила арестуют, — начал было я, но осекся, вдруг догадавшись: кучерявый стражам порядка не по зубам. Анна правильно поняла мою паузу и кивнула:

— Вот именно. А меня, наверно, из института отчислят. Трубникова непременно добьется.

Да, вдовушка этого так не оставит. А тут еще и заключение епархии придет; можно не надеяться, что Анна тогда останется в вузе и сможет найти нормальную работу.

На улице лил дождь. В свете фонарей бурлящие ручьи казались пылающим расплавленным золотом.

— Ничего, — сказал я. — Все будет хорошо.

Что еще я мог сказать ей?

Секта!

Деструктивное и тоталитарное сообщество недоумков, которые имеют наглость слушать своего полоумного гуру и верить в Бога не так, как требует официальная церковь. Еще одна радость в жизни отца Серапиона — конечно, помимо допросов молодых ведьм — это выявить и взять с поличным сектантов. На задержания он отправляется сам, лично, возглавляя оперативную группу с таким выражением лица, что мне делается жутко.

Разумеется, его можно понять. Машенька Каменюк, отличная девушка, искала истину везде, но государственная церковь с попами, отожравшими рожи шире газеты, ее не привлекла, и она нашла религиозный приют в секте «Белая бригада». Секта была крупная, с хорошим финансированием, но случилось так, что крышевать ее стало некому (основной спонсор и защитник утек от российского правосудия в Лондон и думать забыл о своей «Бригаде»), а гуру решил стоять до конца и не отдать паству жадным попам за просто так. Ворвавшиеся в здание секты оперативники обнаружили сто пятнадцать свеженьких трупов: сектанты приняли яд и дружно переместились в рай, где гуру посулили или вечное блаженство за истинную веру. Среди новоиспеченных блаженных была и Машенька; Аскольд Каменюк, ее брат, через два месяца стал отцом Серапиона, со всеми отсюда вытекающими последствиями.

Это как раз тот случай, когда я Серапиона понимаю и даже не пытаюсь заикаться о том, что наша церковь — тоже секта, только очень большая. Папаша Серапиона крепко закладывал за воротник, матушке ни до чего не было, и Машеньку он, что называется, вырастил и выкормил. Я вижу, что человек в своем праве, и знаю, что на его месте поступал бы точно так же.

Но пока я оставался на собственном. И, когда оперативная группа во главе с Серапионом вложилась в ничем не примечательную квартирку в хрущевке, почувствовал себя неописуемо.

Сектанты закричали, дружно, громко и страшно. Мы миновали темный и захламленный коридор со вспученным линолеумом, а в гостиной, служившей молельным залом, увидели с дюжину перепуганных женщин всех возрастов и мордастого мужика, который по всей видимости был за главного: Серапион, оскалившись, уже заламывал ему руки. Молоденькая девушка в простеньком платье из дешевого ситчика кинулась к выходу, намереваясь прорваться на улицу; тщетно — я заученным, автоматическим движением перехватил ее за талию. Она взвизгнула, ударила меня в грудь костлявым маленьким кулаком.

— Товарищи! — официальное предложение на этот раз делает Дмитрий: Серапион все еще возится с гуру, а я удерживаю сектантку, которая выбивается, как разъяренная кошка. — Вы задержаны епархиальным следственным отделом до установления ваших личностей. Господин Арнтгольц, — это уже к гуру, — а вы арестованы по статье семьдесят один, пункт вэ: организация деструктивной тоталитарной секты.

Серапион издает невнятный, но явно торжествующий звук и на пинках выталкивает Арнтгольца в коридор. Сектантки плачут и причитают, призывая на головы хулителей истинной веры гнев Господний. Все, как обычно: сейчас мы затолкаем их по машинам и отвезем в отделение, откуда заблудших овец заберут родственники; Серапион еще пару дней будет пребывать в приподнятом настроении, а я…

И тут «моя» сектантка отколола номер.

Сперва я подумал, что у девушки начался истерический или еще хуже, эпилептический припадок: она затряслась, забилась, выгибаясь дугой, а на тонких бескровных губах выступила пена. Женщины заголосили.

— Доктора сюда! — заорал я, укладывая девушку на дряхлый диванчик. Длинные пальцы с красивыми розовыми ногтями впились в мою рубашку, дернули, и я невольно рухнул на пол, на колени, а девушка закричала. Сначала это были просто неразборчивые вопли, но вскоре зазвучали осмысленные слова.