Лариса Петровичева - Следы на воде

Теперь все было ею. И малыш с бабушкой и дедом, и нетрезвые хиппи, и гости родителей, и свернувшаяся на трубах теплотрассы кошка, и пара в соседнем доме, занимавшаяся любовью, и ребенок соседки, которому предстояло родиться через пять недель, и спящий уже мальчик, который мечтал о фигурке человека-паука, а в подарок получил коробку конфет — все слились с Алиной, и от умопомрачительного ощущения родства у нее счастливо закружилась голова.

И сразу же пришла боль. Казалось, не было в теле мышцы и сустава, которые не натянулись бы и не задрожали.

… Дыба?

На мгновенье ей стало страшно. Более того. Алина ощутила самый настоящий ужас, распахивающий двери во тьму без выхода. Вязко хрустнули суставы, сдвигаясь в своих гнездах.

… Все?

Мышцы, чудилось, вот-вот лопнут. И за минуту до неизбежного надрыва Алина внезапно осознала, что ужас становится радостью, огромной, нахлынувшей подобно волне — радостью и ожиданием чуда.

… Это было… как?

Завтра они проснутся счастливыми. И еще долго будет жить в них такая хорошая новогодняя ночь, и еще долго они не станут ни с кем ссориться. Только улыбки, цветы и стихи, — ничего больше.

Всхлипывая, Алина опустила руки. Золотая сеть медленно растворялась в тех, кого коснулась, и Алина вдруг с невероятной ясностью поняла, что прежней ей не быть уже никогда, что она изменилась совершенно и окончательно, что пути обратно не стало.

— Я не хочу быть богом, — произнесла она, видя двор через дрожащую пелену наползающих слез. — Я не хочу… Это подавляет…

Шаги. Теперь ей не надо было оборачиваться, чтобы увидеть идущего Дэна. Картинка — темный силуэт и звездочка сигареты — всплыла перед внутренним взглядом без каких-либо усилий с Алининой стороны.

Тогда Алина обернулась и встретилась с Дэном глазами.

Он не знал, что сказать ей.

У Алины было такое лицо, что Дэн замер, не в силах отвести от него взгляда и не желая, страшась смотреть.

И в глазах ее была тьма. Или что-то хуже тьмы. Черные шторы, которые отдернешь — и провал. Колодец без дна, вселенское распахнутое горло. Ночь.

Он не знал, видит ли она его.

— Я не хочу быть богом.

Помедлив, Дэн протянул руку и дотронулся до ее плеча.

— Мы не выбираем.

Слезы брызнули из ее глаз крупными горохами. Прокатились по лицу, оставив влажные полоски. Дэн почувствовал, как сердце болезненно стукнуло в ребра и замерло, парализованное невиданной, немыслимой доселе тоской.

Все горе Вселенной. Вся тоска Вселенной. Все одиночество Вселенной.

Это была пустота.

Так страдают боги.

— Это… это… слишком. Я не смогу, не смогу…

Он успел подхватить ее. С коротким всхлипом Алина осела Дэну на руки, и он удивился тому, какая она маленькая и хрупкая; казалось неосторожное прикосновение способно сломать ей ребра. Фарфоровая статуэтка тончайшей работы; такой ли выполнять Миссию…

Такой, ответил в его голове голос Исцелителя. Выбранный путь должен быть пройден. В конце она поймет смысл пути.

Сквозь свитер и куртку Дэн чувствовал ее горячее, мокрое лицо. Боги не плачут. Им не положено плакать. Слишком большая, слишком человеческая роскошь.

Алина плакала.

Сколько времени ей понадобится для того, чтобы перестать быть человеком?

Земля висела во мраке, словно драгоценный камень, голубой с прозеленью.

Провозвестник лежал на лунном грунте, закинув руки за голову и отдыхал, глядя на звезды и планету людей.

Люди… сколько с ними хлопот.

Неимоверным, разрывающим на части усилием Совет смог-таки возвратить ось мироздания на место. Каким образом это делалось, Провозвестник не помнил: в памяти осталась только тьма внешняя, которую усмиряли новыми границами и треск эфирной материи, его тела; еще немного, и все бы легли костьми. Когда было кончено, то у Провозвестника осталось сил ровно на то, чтобы махнуть рукой и приказать: Луна. И опустившись на серую поверхность огромного мертвого камня, он понял окончательно — все, дело сделано.

Потом сознание его остановило, и за миг до мрака Провозвестник увидел Просветителя, погружавшегося в пламя Солнца. Кому легко… Это люди думают, что высшие существа не испытывают боли (и много чего еще) — как говорится, вы преувеличиваете наши возможности. Провозвестник сам составлял легенды для человечества, кои оно жадно схавало, ни о чем не задумываясь в своем желании знать, что им управляют всевидящие, всезнающие и всеблагие. К тому же неуязвимые, неустрашимые и непреклонные. Ну да.