Бернард Вербер - Муравьи

Конкуренты: Когда пятьдесят миллионов лет спустя появились первые муравьи, им пришлось нелегко. Дальние потомки тифииды – дикой осы-одиночки, муравьи не обладали ни большими мандибулами, ни жалами. Они были маленькими и тщедушными, но сообразительными, и быстро поняли, что им следует брать пример с термитов. Им надо было объединяться.

Они создали свои Деревни, построили свои примитивные Города. Увидев, что у них появились соперники, термиты сразу забеспокоились. Они считали, что на Земле есть место только для одного вида общественных насекомых.

Войны отныне стали неизбежны. Во всем мире, на островах, на деревьях и на горах, армии термитов сражались с юными армиями муравьев.

Такого в животном мире еще не бывало: миллионы мандибул схлестнулись не за съедобную добычу, а за «политическую» цель!

Поначалу более опытные термиты выигрывали все сражения, но потом муравьи многому научились. Они копировали оружие термитов и изобретали новое. Мировые термито-муравьиные войны охватили планету и длились от тридцати до пятидесяти миллионов лет. Со временем муравьи стали стрелять муравьиной кислотой, и вот тогда в военных действиях наступил коренной перелом.

В наши дни эти войны еще продолжаются, но термиты теперь побеждают редко.

– Так значит, вы познакомились с ним в Африке?

– Да, – ответил профессор. – У Эдмона было горе, кажется, жена умерла. И он с головой ушел в изучение насекомых.

– Почему насекомых?

– А почему нет? Насекомые с давних пор притягивают людей. Наши самые отдаленные предки боялись комаров, переносили лихорадку, блох, которые вызывали зуд, пауков, которые кусались, жуков-долгоносиков, пожиравших их продуктовые запасы. Это осталось в крови.

Джонатан находился в Фонтенбло, в Национальном центре научных исследований по энтомологии и беседовал с профессором Розенфельдом, красивым стариком с длинными волосами, стянутыми на затылке в косичку.

– Насекомые загадочны. Они меньше и слабее нас, но они нас не боятся, а иногда даже и нападают на нас. Кстати, если вдуматься, все мы находим последнее пристанище в желудке насекомых. Потому что нашими останками лакомятся личинки мясной мухи…

– Я как-то об этом не думал.

– Насекомые долго считались воплощением зла. Не случайно Вельзевул, например, один из приспешников Сатаны, изображается с головой мухи.

– У муравьев репутация лучше, чем у мух.

– Смотря где. Разные культуры относятся к ним по-разному. В Талмуде они – символ честности. В тибетском буддизме они символизируют тщету и суету земных трудов. Африканцы из племени бауле, это Берег Слоновой Кости, верят, что если беременную женщину укусит муравей, то ребенок родится с муравьиной головой. А некоторые полинезийцы, наоборот, считают их маленькими божествами.

– Эдмон раньше работал с бактериями, почему же он их забросил?

– Бактерии не внушали ему и тысячной доли той страсти, которую он испытывал к насекомым, особенно к муравьям. Они были для него всем. Он требовал от властей запретить игрушечные муравейники, такие пластиковые аквариумы с королевой и шестьюстами муравьями, они продавались на каждом углу. Еще он предлагал разводить рыжих муравьев как санитаров леса, чтобы они уничтожали паразитов. Неплохо придумано, скажу я вам. В прошлом муравьев уже использовали для борьбы с походным шелкопрядом, пожиравшим сосны в Италии, и против паутинных пилильщиков, уничтожавших еловые леса в Польше.

– То есть смысл в том, чтобы натравить одних насекомых на других?

– Как вам сказать… Эдмон называл это «вмешательством в их дипломатию». В прошлом веке мы наломали столько дров с ядохимикатами. Нельзя атаковать насекомое в лоб. Тем более нельзя его недооценивать и пытаться подчинить себе, как это сделали с млекопитающими. У насекомых другая философия, другое временное пространство, другие размеры. У насекомых, например, есть панацея от всех ядохимикатов – иммунитет. Вы знаете, почему до сих пор не удается побороть саранчу? Она, мерзавка, ко всему приспосабливается. Попробуйте травить ее инсектицидами – девяносто девять процентов погибнет, но один процент выживет. И этот один процент не только будет обладать иммунитетом, он еще и произведет на свет потомство с «прививкой» против этой химии. Двести лет назад мы дали маху: стали без конца увеличивать токсичность ядохимикатов. Да настолько, что убили больше людей, чем насекомых. И вывели сверхстойкую породу саранчи, способную поглощать самый страшный яд без малейшего для себя вреда.