Дэвид Вебер - Короткая победоносная война

– Неправильный шаг, – возразила Палмер-Леви. – Подобные репрессии всегда делают толпу менее сговорчивой. А разрешив им собираться на митинги, мы, по крайней мере, получим возможность следить за тем, что они замышляют.

– Как в этот раз? – с большой иронией спросила Думарест.

Палмер-Леви покраснела.

– Если – я подчеркиваю, если – руководство СГП спланировало или разрешило убийство Уолтера, то я вынуждена признать, что мы допустили ошибку. Но, как только что вы указали, мы можем составить список членов партии и сочувствующих им. А если мы загоним их в подполье, то потеряем эту возможность. К тому же, как я уже сказала, у нас нет прямых доказательств, что Канамаши действовал не по своей инициативе.

– Да уж, конечно, – рассмеялась Думарест.

Разгорячившаяся Палмер-Леви уже приготовилась возразить, но Гаррис, вскинув руку, остановил министра. Сам президент был склонен согласиться с Думарест, но понимал и точку зрения Палмер-Леви. Члены СГП полагали, что долисты имеют Богом данное право на постоянное повышение базового жизненного пособия – «своей доли». Они постоянно баламутили множество людей (в первую очередь долистов, конечно), и Гаррису от всей души хотелось бы перестрелять их всех до единого. К сожалению, у семей Законодателей, управлявших Народной Республикой, не было иного выбора, как разрешить существование организаций типа СГП. Применение силы совершенно исключалось: долисты так долго были популярны и так основательно укрепились, что ликвидация одной группы только расчистила бы место для других, так что разумнее было смотреть сквозь пальцы на проделки знакомого мелкого беса, чем изгонять нового и совершенно неизвестного дьявола.

Однако убийство Уолтера Франкеля напугало всех. Мафия долистов стала почти узаконенной частью властной структуры, державшей в подчинении толпу, пока Законодатели рулили в правительстве. Периодические бунты и нападения на постоянно сменяемый аппарат бюрократической структуры превратились в неотъемлемую часть того, что называлось политическим процессом. Но между лидерами долистов и правящими кругами существовало – и уже давно – молчаливое соглашение, исключавшее высокопоставленных чиновников и выдающихся Законодателей из списка возможных жертв.

– Я думаю, – сказал наконец президент, медленно и осторожно подбирая слова, – что мы вынуждены предположить, по крайней мере на данный момент, что СГП разрешил покушение.

– Боюсь, мне придется с вами согласиться, – с сожалением призналась Палмер-Леви. – И, откровенно говоря, меня не меньше беспокоят донесения о том, что Роб Пьер подбивает клинья к руководству СГП.

– Пьер? – От удивления голос президента стал резким.

Шеф госбезопасности кивнула с совершенно несчастным видом.

Роберт Стэнтон Пьер был самым влиятельным менеджером долистов в Хевене. Он не только контролировал почти восемь процентов голосов всех долистов, но являлся в настоящее время спикером Народного Кворума – «демократического партийного совещания», диктовавшего менеджерам долистов, как им голосовать.

Такая большая власть в руках любого не-Законодателя могла заставить нервничать кого угодно. Потомственные правящие семьи пребывали в уверенности, что Народный Кворум существует, только чтобы штамповать так называемые «выборы», подтверждающие легитимность их власти. Но Пьер – это ужасно. Урожденный долист, в детстве он сам жил на БЖП, на эту пресловутую «долю», и проложил себе дорогу к нынешнему положению, используя все грязные уловки, какие только можно себе представить. Некоторые из них не пришли бы в голову даже самим Законодателям. Он пока следовал их правилам, ибо знал, с какой стороны бутерброда намазано масло, но при том оставался голодным до власти.

– Вы точно знаете, что это Пьер? – спросил Гаррис, секунду помолчав.

Палмер-Леви пожала плечами.

– Мы знаем, что он общался с членами ПГП, – сказала она.

Гаррис кивнул. Партия гражданских прав была политическим крылом СГП, она открыто выступала в Народном Кворуме и осуждала понятный, но прискорбный экстремизм, к которому вынуждены прибегать некоторые граждане. Это был старый прием маскировки, но он обеспечивал руководителям Кворума эффективный канал связи с членами подпольного СГП.

– Мы не знаем точно, о чем они говорили, – продолжала Палмер-Леви, – но его положение спикера Кворума предоставляет достаточно законных поводов для встреч с ними. И с некоторыми делегатами он, кажется, сошелся очень коротко.