Дэвид Вебер - Меж двух огней

Даже тот факт, что она когда-то нуждалась в «реабилитации», перестал тревожить ее, и она призналась себе, что «Пилигрим» стал ей дороже линейной эскадры, которой она командовала на грейсонской службе. Она думала о том, что рождена быть капитаном, командиром космического корабля, первой после Бога – и нести полную единоличную ответственность за все происходящее на борту. Это была, без сомнения, самая одинокая миссия во вселенной, но при этом она была настоящим, достойным делом, истинным испытанием для нее… и совсем скоро она должна будет его оставить.

Эта последняя мысль посещала ее все чаще. Она была кадровым военным и капитаном с почти девятилетним стажем. Даже если оппозиции удастся нарушить планы Адмиралтейства перевести Хонор из этого сектора на фронт, по сроку службы в этом звании она неизбежно станет коммодором в течение четырех-пяти лет, а может и раньше: войны всегда открывали множество вакансий! А судя по тому, что граф Белой Гавани сказал на Грейсоне, ее, вероятно, скоро выдвинут на должность исполняющего обязанности коммодора.

Когда это произойдет, с капитанством будет покончено. Отчасти она с нетерпением ждала повышения – как всегда с нетерпением ждала следующего вызова своим способностям (с предвкушением и желанием побыстрее приступить к новому делу), и на этот раз она не чувствовала болезненной неуверенности: хватит ли у нее сил справиться с задачей. Она доказала на Ельцине, что может командовать эскадрой кораблей стены, или, уж если на то пошло, целой оперативной группой. Более того, она знала, что «отстрелялась» хорошо. Ее способности стратега пока не были испытаны, но она твердо знала, что сумеет отлично справиться с тактической стороной новой задачи.

Но при всем удовлетворении, которое приносила ей эта мысль, и при всем понимании, что без флагманского звания она никогда не сможет играть видную роль на большой сцене формирования военной политики, ее удручала сама мысль оставить белый берет командира звездного корабля. Она понимала, как ей повезло: она командовала несколькими кораблями, и два из них получила прямо из рук строителей. Но она также понимала, что всегда будет желать только одного – следующего корабля.

Она криво усмехнулась и отпила из бокала, недоумевая, почему мысль проститься с капитанской должностью не доставляет ей такой боли, как раньше. Почему сладостно-горькое сожаление смешано с удовольствием, а не ощущением глубокого несчастья? «Может, я просто чуть более честолюбива, чем хотела бы признаться?» – спросила она себя.

Ее улыбка стала шире, и Хонор посмотрела на мягкий урчащий клубок, свернувшийся рядом с ней на диване. У Нимица вообще не было никаких задних мыслей. Он знал, что ей нравится командовать звездным кораблем, но он был также абсолютно уверен в ее способности справиться с любой задачей, которая встанет у нее на пути… и без малейшего смущения он ясно давал понять, что она достойна стать командующим хоть всего королевского флота.

Ну что же, это были планы на будущее, а будущее имеет странную способность в нужное время заботиться само о себе, хотя многие человеческие особи смущаются, когда происходит то, что должно было произойти. А пока – у Хонор был бокал превосходного вина и прекрасный роман. Этот парень, Форестер note 21 Note21 Сесил Скотт Форестер (1899–1966), настоящее имя – CecilLewisTroughtonSmith– знаменитый английский писатель, отдавший дань и морской теме. Наиболее известно его десятикнижие о мичмане, затем лейтенанте, затем капитане Хорнблауэре. Несомненно, С.С. Форестер оказал огромное влияние на Дэвида Вебера. Отзыв, приведенный в тексте, принадлежит Уинстону Черчиллю. (Прим. ред.) , написал чертовски хорошую книгу!

Она только что перевернула страницу, когда раздался тихий звонок в дверь. Она хотела отложить роман в сторону и подняться, но в каюту мягкой походкой вошел МакГиннес, и Хонор осталась сидеть на диване, а он подошел к ее столу и нажал кнопку связи.

– Да? – сказал он.

– Главный инженер – к землевладельцу, – объявил Эдди Говард.

МакГиннес, подняв бровь, посмотрел на своего капитана.

– Гарри?

Хонор взглянула на хронометр. На борту «Пилигрима» день был в полном разгаре, и она недоумевала почему Чу просто не связался с ней по интеркому. Но у него, вероятно, были на то свои причины, и она дала знак МакГиннесу. Стюард нажал кнопку, дверь открылась.

Чу вошел в каюту с Самантой на плече. Кошка выглядела невыносимо самодовольной (Хонор удивилась, почему ей пришло в голову такое специфическое определение), а Нимиц тихо заурчал и тотчас очнулся от дремы. Он сел, потянулся с долгим ленивым зевком и резко оборвал его. Затем склонил голову набок, очень пристально глядя на Саманту, и Хонор удивилась, ощутив течение глубоких, сложных эмоций. Она не могла в них разобраться, но самую сильную из них можно было бы назвать восхищением.