Дэвид Вебер - Любой ценой

– Но, надеюсь, вы прихватили множество фотографий, – отозвался он и Хонор хихикнула.

– Всего-то пару десятков гигабайт. И, конечно, я сменила заставку своего терминала.

– Конечно! – рассмеялся Кардонес, она хлопнула его по плечу и взглянула на Мерседес Брайэм.

– Нам надо многое обсудить, Мерседес, – сказала Хонор и Брайэм кивнула.

– Безусловно, ваша милость. Как только вы покажете всем нам все привезённые вами фотографии. Вы же знаете, у нас до некоторой степени есть понимание подобающих приоритетов.

– Вижу, – сказала Хонор и Нимиц с плеча мяукнул эхом её смеха. – Хорошо. Вы двое уже почти выдернули мне руку из плеча. Только уступая вашему жесткому давлению, я пожертвую желанием немедленно включится в официальные дела командования и заставлю себя сесть и снова продемонстрировать вам все эти ужасные фотографии.

– Это… впечатляющий вояж, ваша милость, – произнесла дама Элис Трумэн.

Штаб Хонор и старшие флаг-офицеры сидели вокруг огромного стола в обеденном салоне. Знакомые кружки с кофе, чаем и какао появились своевременно, за ними последовал десерт. Иуда Янаков достал из кармана кителя вересковую трубку, поднял её и вопросительно поднял бровь в сторону хозяйки.

– Это отвратительная привычка, Иуда, – сказала ему Хонор с любящей улыбкой и он кивнул.

– Знаю, миледи. Мы почти покончили с нею на Грейсоне, но тут объявились вы, манти, со всей вашей современной медициной. Теперь я могу предаваться удовольствию, зная, что ваша декадентская, мирская медицинская наука предохранит меня от последствий моей неумеренности.

– А Преподобный Салливан знает о твоём гедонистическом уклоне? – сурово спросила она.

– Увы, – с грустью ответил он. – Боюсь, наша семья всегда была известна своими прегрешениями. Возьмём к примеру нашего грейсонского родоначальника. Он был капитаном колонизационного корабля. Предполагалось, что в его обязанности входит проследить за полным демонтажом корабля, как образчика заключенного в технологиях зла, от которого мы и бежали со Старой Земли. А что он сделал? Сохранил его в неприкосновенности на протяжении почти шестидесяти лет. А ещё перевез с него вниз, на Грейсон, компьютеры и вспомогательный генератор. После такого начала, конечно же, Преподобный готов ожидать от меня худшего.

– Хватит хвастаться, – с улыбкой заявила ему Брайэм. – Я читала ту биографию твоего пра-пра-пра-пращура, написанную твоей двоюродной бабушкой. Мы все знаем, что семья Янаковых послужила сохранению жизни людей на Грейсоне. Я правильно цитирую?

– Почти, – торжественно поправил он. – В действительности та фраза, о которой ты вспомнила, гласит, что наша семья «послужила по милости Испытующего сохранению жизни людей на Грейсоне, несмотря на исключительно неблагоприятные обстоятельства ». – Он с восхищением улыбнулся. – Тётя Летиция умеет изрекать красивые, округлые фразы, не так ли?

– О, прости! Как же я могла забыть это место?

– Хватит, вы двое! – со смехом сказала Хонор. – И да, Иуда. Можешь разжигать свою зловонную штуковину, как только Мак перенастроит систему вентиляции, чтобы защитить всех остальных.

– Уже перенастраиваю, ваша милость, – раздался голос МакГиннеса из открытой двери в буфетную.

– Слава Богу, – пробормотал Алистер МакКеон, преднамеренно сказав это достаточно громко, чтобы Янаков услышал.

– Неверный, – с фырканьем задрал нос Янаков, а МакКеон через стол кинул в него скомканной льняной салфеткой.

– Дети, дети! – упрекнула их Хонор. – Мне не следовало оставлять няню на Мантикоре!

На этот раз смеялись все, и Хонор этому порадовалась. Особенно потому, что выслуга Янакова в Грейсонском Флоте сделала его вторым после неё по старшинству офицером её флота. К счастью, он с Трумэн и МакКеоном знали друг друга многие годы и в прошлом успешно работали вместе. Так что его появление не вызвало возмущения.

Не испытывала Хонор и сомнений в нем. Янаков существенно возмужал с тех времён, когда он был блестящим, но иногда страдавшим от чрезмерного энтузиазма командиром дивизиона её второй эскадры кораблей стены Грейсонского Космического Флота. Он нисколько не растерял дерзости, способности быстро соображать и видеть возможности, которые могли упустить другие. Но энтузиазм оказался огранён опытом и явил ещё более острые, более опасные грани. У него всё ещё были инстинкты игрока, но теперь это были инстинкты хладнокровного, расчётливого и исключительно профессионального игрока.