Ина Голдин - Увидеть Париж

Я плюнул на график связи и послал запрос — правда ли? Ответили — правда. Земля не переживет следующей грозы. Греки могут гордиться — именно их бог-громовержец в конце концов поимеет всех. Мы, грешные, думали, что это будет Аллах. Мне сказали — НАСА, русские и наши выясняют, можно ли хоть как-то это предотвратить. Никаких действий, никакой паники — пока они наверху не договорятся. И так мы сидели и делали вид, что все хорошо.

Через три дня нас созвали в конференц-зале.

— Господа, — начал консул. Закашлялся. Замолчал. — Ребята, вам лучше… Лучше всем сейчас вернуться домой. Пока не поздно.

Когда беда хватает людей на чужой территории, они бегут в консульство, как обиженный ребенок к матери. Мы сами виноваты, выстроили слишком высокие стены, люди думают, что могут спрятаться за эти стены от любой напасти.

Когда за нами прислали два внеочередных «Боинга», я впервые подумал — хорошо. Хорошо, что нас здесь мало. Я был на Кот-д'Ивуаре во время эвакуации из зоны конфликта.

Все граждане Франции, которых занесло в этот несчастный сибирский город, уместились в хвостовом салоне. Русские улетали тоже. Моя секретарша сказала, что хочет напоследок увидеть Париж.

Связаться с Отделом я больше не мог. Ни один из адресов не отвечал. Здешние операторы связи заблаговременно отключились. В конце концов я уничтожил всю информацию. Стер следы. Устроил компьютеру его собственный апокалипсис. Не знаю, закрыл ли кто-то консульство, когда я вышел. Вопрос: кто похоронит последнего могильщика?

— Ладно, — говорю я, — мистер Крэйг. Давайте называть кошку кошкой. Или — как там у вас — лопату лопатой? Тоже не можете связаться со своими?

— Мне нужно срочно вернуться в Америку, — говорит он. — Думаю, это будет не так просто, учитывая, что здесь творится.

— Думаю, теперь везде так, — говорю я. — Кажется, и телефонная связь полетела в тартарары.

— Мне нужно улететь в Америку, — повторяет он.

Он что, совсем тупой?

— Мистер Крэйг, — говорю я мягко. — Отсюда самолеты в Америку не летают? Или вы надеетесь на специальный рейс? Все специальные рейсы уже улетели. Без нас.

У него с локтя свисает аккуратно сложенное пальто. Я начинаю чувствовать себя рабочим классом, в моей старой кожаной куртке и кроссовках. Но я, по крайней мере, не смотрюсь здесь таким чужеродным элементом, как он. Осведомляется эдак светски:

— Вы полагаете, что это правда?

— Крэйг, — говорю я, — весь мир полагает, что это правда. Кажется, Африка только что исчезла с лица земли. Грозу несет прямо к Белому дому.

И тут я вижу, как его лицо с острыми, будто каменными чертами, начинает плавиться, морщиться. Он вцепляется свободной рукой себе в волосы.

— С вами все в порядке? — в этот момент он меня пугает.

— О боже, это какое-то безумие. Безумие…

Теперь его трясет. Держу пари, там, в Израиле, его не трясло.

— Я должен попасть домой, — сипит он. — О, господи, Челси… Челси и дети…

На нас начинают смотреть. Даже в такой ситуации люди еще не утратили любопытства.

— Челси и дети? Да когда вы успели?

— Челси… девочки… сидят в этой дыре в Лексингтоне…. Мне нельзя было заводить семью…

— Крэйг, — шиплю я, — успокойтесь сейчас же, прекратите!

Он плачет:

— Я должен добраться до них, я должен что-то сделать…

— Роберт! Возьмите себя в руки, ради всего святого!

Из-за него погибли два моих друга, а я называю его Робертом. Но, как я уже говорил, логики больше нет в этом мире. Декарт накручивает в гробу круги.

Да ведь он действительно надеялся на специальный рейс. Не мог так легко поверить, что наши страны нас просто бросили. Каждый за себя и Бог за всех. Накладка: Бога нет.

— Мы оба сядем в самолет на Париж, — говорю я четко, как привык говорить, когда даю инструкции. — В любом случае, это единственный рейс, который вылетает за границы России. Я уверен, что в Руасси нет такого борделя. На один из рейсов в США вы все равно успеете.

— В-вы правы, — губы американца слегка подрагивают, но кризис уже прошел, он снова тот агент с непроницаемым лицом. Тот самый, который тогда засветил нашу группу. Для пользы общего дела, разумеется.

А может быть, мы опоздали на последний рейс. Может быть, мы закончим свои дни в этой тесной коробке, затерянной посреди тайги.

Крэйг садится и смотрит в пустоту. Я еще раз благодарю судьбу — за то, что у меня нет ни Челси, ни девочек.

— Ненавижу снег, — говорит он вдруг.

Делать нечего; я прохаживаюсь по квадрату вдоль стен, еще и еще раз огибаю ряды кресел. Мобильник, мою банковскую карточку и все наличные за чашечку нормального экспрессо.