Всеволод Ревич: Дон Румата с проспекта Вернадского

У "новой волны" было много достоинств, она сразу стала всеобщей любимицей, она с маху принялась разрушать догмы, утверждавшиеся десятилетиями и казавшиеся священными и неприкосновенными. Она познакомила нашего читателя с новейшими научными, а тайком даже и с философскими теориями, наконец она по большей части была просто хорошо написана, и не шла ни в какое сравнение с графоманскими упражнениями всяких там "ближних прицелов".

Но и в новой фантастике /включая в нее и первые произведения Стругацких/ был существенный недостаток: к тому кардинальному клокотанию, которое подспудно происходило в нашем обществе, она имела в лучшем случае косвенное отношение. Ошиблась она и в самооценке: большинство фантастов было убеждено, что она / или они, если хотите/ были детищем пресловутой НТР - научно-технической революции; нашлись и теоретики , которые яростно защищали этот тезис, например, Г.Альтов, А.Днепров... На самом деле научный антураж был всего лишь маской, правда, в некоторых безнадежных случаях приросшей к лицу. Новая фантастика была рождена прежде всего новой политической атмосферой, которая стала складываться в стране после ХХ съезда КПСС. А раз так, то и ее сверхзадачей было включиться в эту атмосферу, в противном случае ей снова грозила участь прозябать на затянувшихся вторых ролях в списках для внешкольного чтения. Вспомним, какой резонанс вызвали романы Дудинцева, Гранина, Абрамова, "окопная правда" Бакланова и раннего Бондарева, даже нарицательная "Оттепель" изменчивого, как Протей, Эренбурга, первые стихи Евтушенко, первые песни Окуджавы и Галича... Ничего подобного в фантастике еще не было. Стругацкие поняли это первыми. Аркадий как-то сказал мне в начале 60-ых годов, что, хорошенько подумав, они с братом пришли к убеждению, что тот путь, по которому они шли до сих пор - дорога в никуда. /Многие не поняли этой истины до сих пор и, вероятно , не поймут никогда/. Мне бы, конечно, очень бы хотелось заменить здесь точку на запятую и как бы небрежно добавить: "а может быть, это я сказал ему об этом". Но, как всем известно, бог мемуаристов /языческий, разумеется/ - правда и только правда. Сказал это все-таки он, зато я, ни секунды не поколебавшись, сразу же согласился с ним. Не стану утверждать, что фантасты толпой ринулись за Стругацкими. Для того, чтобы так резко поменять курс как раз и надо быть Стругацкими. Не могу утверждать и то, что даже те, кто понял их правоту, смогли /как, например, Варшавский или Шефнер/ отыскать свой собственный, неповторимый маршрут. Некоторые окончательно прозрели лишь после 1985 года. Но лучше поздно, чем никогда.

Но и Стругацкие не сразу выбрались из Леса так называемой научной фантастики. Сперва они решили перевоспитывать нас на положительных примерах, и принялись сочинять умилительные утопии - "Путь на Амальтею", "Далекую Радугу","Возвращение", над которым, как мне кажется, они немало помучились, превращая его в более монументальный "Полдень. ХХII век". Мне кажется, с утопией у них не вышло, и я мог бы предложить объяснение: почему не вышло, но тогда бы мои заметки окончательно приобрели бы вид литературоведческой статьи, к чему они и без того стремится помимо моей воли. Хотя я знаю людей, которым "Полдень" нравится. В энциклопедическом томе "Фантастика" этот роман даже объявлен знаменем-идеалом шестидесятников. Наиболее занятным для меня в этой статье оказалось то, что под ней стоит моя подпись. Клянусь, я этого не писал. По техническим причинам я не сумел снять свою подпись под статьей, с которой во многом не согласен.

Но зато в этом случае я первым успел высказать Аркадию свое мнение. Борису не мог, даже если бы он захотел меня слушать: не так-то часто мне приходилось бывать в Ленинграде/. а уж если и приезжал и мне удавалось встретиться с Борисом, то от радости встречи у меня захватывало дух и все мои умные критические замечания куда-то испарялись. Но я тешу себя иллюзиями, что на этот раз Аркадий согласился со мной, во всяком случае факт остается фактом: утопический период в творчестве Стругацких закончился в "Полдень". Но еще до того как вышел в свет переделанный "Полдень", братья выпустили в свет роман, который я и до сих пор считаю их лучшей книгой, а может быть,и одним из лучших произведений всей мировой фантастики. Я имею в виду "Трудно быть богом", помеченный 1964 годом. Вот это было произведение, которое целиком отвечало моим представлениям о фантастике - о чем ее надо писать, зачем ее надо писать и как ее надо писать. Разумеется, Стругацкие обошлись без моих советов, я даже не знал, что они пишут эту повесть; "Трудно быть богом" было одно из немногих их произведений, которые я прочел не в рукописи, как обычно, а уже в книге и даже обиделся на Аркадия..