Александр Бачило - День гнева (сборник)

Впрочем, я все делал по инструкции. Я не новичок в этом деле. Уже через пять минут мощное тепло текло по моим жилам. Оно зажигало меня, оно наполняло меня жизнью. Я даже напел негромко древний гимн Альтамиры: „Восхищение! Восхищение! Альтамира — звезда планеты!..“ Впрочем, пение никогда не было самым сильным моим увлечением, еще через несколько минут я просто лежал в траве и смотрел в облака.

Мне нравится обандо. Говорю об этом с полной ответственностью. Мне нравится его вкус, его действие. Семь президентов, стремительно сменявших друг друга в течение трех последних лет, как ни странно, не разделяли моего мнения. „Обандо — это яд, обандо — это вред, обандо — это путь к беспорядочным связям“. Не знаю, не знаю. Приведенное изречение выбито каким-то тюремным мастером прямо на стене одной из башен Келлета, но меня это не убеждает. Кто осмелится строить политическую платформу на пропаганде обандо? А вот на его отрицании каждый из президентов получил практически все женские голоса. Замечу при этом, и тоже с полной ответственностью, несмотря на закрытие то того, то иного заводика, количество обандо в Альтамире не уменьшалось. Были годы, когда оно, пожалуй, увеличивалось, но чтобы уменьшалось, этого я не помню.

Я лежал в нежной траве. Я смотрел в небо. Я видел причудливые нежные облака. Я был спокоен.

Было, было, я когда-то учился в Лондоне. Тяжкий город, он далеко. Я встречался там с интересными людьми, мои студенческие работы ценил сэр Чарлз Сноу, я немало вечеров провел со своим приятелем Кристофером Колондом, но Лондон все равно город далекий, тяжкий. Дышится в нем тяжело, его напитки не напоминают обандо. Напитки Лондона приводят к тому, что человек хватается за оружие. Обандо же примиряет».

— Не слишком ли много он говорит об этом? — спросил я.

— О, нет. Обандо — не такой уж простой напиток. Это перспективный напиток, Эл.

«…Было время, я преподавал в университете, было время, я преподавал в лицеях, но университет был закрыт, а из лицея меня уволили, и вряд ли у меня были шансы вновь получить работу. Преподавать — это всегда опасно. Всегда найдется человек, который самые наивные твои слова истолкует по-своему. Небольшие свои сбережения я давно перевел на имя Маргет, что же касается обандо, к которому я привык, за небольшие деньги я всегда получал свою порцию на старой мельнице Фернандо Кассаде или в потайном отделении скобяной лавки Уайта, или у старшей воспитательницы государственного детского пансионата Эль Сасаро».

— На что вам сдался этот придурок, Джек? — не выдержал я.

— Извини, Эл. Это приказ шефа. Он просил прокрутить для тебя эту пленку. Он хотел бы знать твое мнение об услышанном.

«…Я не раз замечал за собой слежку. Особенно, когда гулял по улицам Альтамиры. Некий тип в плоском беретике и в темных очках неторопливо пристраивался за мной и мог ходить за мной часами. Мне, в общем, было на это наплевать, он меня даже не раздражал, и все же весть о новом перевороте я почему-то принял прежде всего через этого сотрудника альтамирской полиции — ведь новый режим мог не только лишить его работы, но и уничтожить.

Наверное, так и случилось.

Но возвращаясь вечером с мельницы старого Фернанда Кассаде, я неожиданно попал в лапы военного патруля.

Они вышли на улицу недавно — их серые носки нисколько еще не запылились. Но они чувствовали себя хозяевами, ведь по ним никто не стрелял. Мордастые, в серых рубашках, в серых шортах, с автоматами на груди, в сандалиях на тяжелой подошве, чуть ли не с подковами, в шлемах, низко надвинутых на столь же низкие лбы, они выглядели значительно. Чувствовалось, что им приятно ступать по пыльной мостовой, поводить сильными плечами, держать руки на оружии; заметив меня, офицер, начальник патруля, очень посерьезнел.

— Ты кто? — спросил он.

Растерянный, я просто пожал плечами. Конечно, это была ошибка. Меня сбили на пыльную мостовую.

— Ты кто? — переспросил офицер.

Из-за столиков открытого кафе на нас смотрели лояльные граждане Альтамиры. Они улыбались, новая власть казалась им твердой. Им понравились патрульные, так легко разделавшиеся с опустившимся интеллигентом. Они ждали продолжения.

— Я Кей. Я просто Кей Санчес, — наконец выдавил я.

Пыль попала мне в глотку, в нос, я чихнул. Наверное, это было смешно, многие за столиками засмеялись. Многие за столиками находились уже под волшебным действием обандо, а над террасой уже высветились первые звезды, воздух был чист, новый режим, несомненно, опирался на крепких парней — почему бы и не засмеяться.