Айзек Азимов - Космический Рейнджер

— Забавно. Я буду сидеть здесь, пока ты рискуешь.

— Так действует команда, Верзила. Тебе это должно быть известно.

Дэвид встал на самый край трещины. Перед ним на горизонте поднималось солнце, небо бледнело и из чёрного становилось фиолетовым. Трещина, однако, оставалась непроглядно тёмной бездной. Разреженная атмосфера Марса плохо рассеивает свет, и, только когда солнце будет в зените, вечная тьма в её глубине просветлеет. Дэвид аккуратно опустил лестницу в трещину. Она не издала ни звука, касаясь стены; шар прочно удерживал её на краю скалы. В ста футах внизу послышалось, как один или два раза ударился второй шар.

Дэвид дернул лестницу, чтобы проверить её прочность, затем, сжимая в руках верхнюю поперечину, опустился в бездну. Конечно, на Марсе человек испытывает чувство полёта, но не в этот раз: собственный вес Дэвида, включая два цилиндра с кислородом, самых больших, какие нашлись на ферме, был почти равен нормальному земному.

Голова его в последний раз показалась над поверхностью.

Верзила смотрел на землянина широко раскрытыми глазами. Дэвид сказал:

— Теперь уходи и уведи с собой машину. Верни в Совет фильмы и проекторы, а здесь оставь скутер.

— Ладно, — кивнул Верзила. На всех пескоходах есть четырёхколесные платформы, которые могут передвигаться со скоростью пятьдесят миль в час. Они неудобны и не дают никакой зашиты ни от холода, ни от песчаных бурь. Но когда пескоход выходит из строя в нескольких милях от дома, скутер лучше, чем ожидание, пока тебя найдут.

Дэвид Старр посмотрел вниз. Было слишком темно, чтобы видеть другой конец лестницы; она просто уходила во тьму. Свободно свесив ноги, он начал спускаться на руках, считая при этом перекладины. При счёте восемьдесят он протянул руку, поймал свободный конец лестницы и принялся раскачивать его, предварительно закрепив ноги и освободив обе руки.

Дотянувшись до второго шара, он прижал его к скале справа от себя. Тот остался на месте. Дэвид дернул, шар не поддался. Дэвид быстро переместился, захватив перекладину, так чтобы лестница снова могла свисать. Одной рукой он придерживал её, ожидая, когда она поддастся. Когда это произошло, он оттолкнул её от себя, чтобы шар сверху не задел его.

Он ощутил слабый маятниковый эффект, когда шар, тридцать секунд назад находившийся наверху, теперь раскачивался в ста восьмидесяти футах под поверхностью Марса. Дэвид посмотрел вверх. Видна была широкая полоса фиолетового неба, но он знал, что по мере его спуска она будет всё более сужаться.

Он спускался всё ниже, через каждые восемьдесят перекладин устанавливая новый якорь, вначале справа от себя, затем слева, но сохраняя общее вертикальное направление.

Прошло шесть часов, Дэвид вновь остановился, немного поел и глотнул воды из фляжки. Всё, что он мог сделать для отдыха, — зацепиться ногами и немного расслабить ноющие руки. Ни разу во время спуска не встретился горизонтальный уступ, достаточно широкий, чтобы на нём можно было перевести дыхание. Такого уступа не было видно на всем пространстве, освещенном фонариком.

Это было плохо и в другом отношении. Дорога наверх, если, конечно, она состоится, будет ещё более сложной. Придётся каждый раз переставлять шар, насколько сможет дотянуться рука. Конечно, это можно сделать, и это делалось не раз — но на Луне. На Марсе тяготение в два раза сильнее, и подъём будет ужасно медленным, гораздо медленнее спуска. Да и спуск, мрачно подумал Дэвид, достаточно медленный. Он спустился не более чем на милю.

Внизу только чернота. Вверху сузившаяся полоска неба посветлела. Дэвид решил подождать. Его часы показывали половину одиннадцатого по земному времени. На Марсе сутки лишь на полчаса больше земных. Скоро солнце будет над головой.

Он трезво размышлял, что карты марсианских пещер могут быть лишь приблизительными, так как составлены на основании отражения волн. При малейшей ошибке он может оказаться в нескольких милях от истинного входа в пещеры.

Да входа и вообще может не быть. Пещеры могут быть природным образованием, как Карлсбадская пещера на Земле. Правда, эти марсианские пещеры достигают сотен миль в длину.

Он почти сонно ждал, вися на лестнице в темноте и тишине. Сгибал и разгибал онемевшие пальцы. Даже в перчатках ощущался марсианский холод. Пока он спускался, движение давало тепло; но стоило на минуту остановиться, и сразу охватывал холод.

Он уже почти решил возобновить спуск, чтобы не замерзнуть, когда заметил тусклые проблески. Подняв голову, он увидел медленно опускающуюся полоску солнечного света. Солнце пришло в трещину. Потребовалось десять минут, чтобы свет достиг максимума и стал виден весь солнечный диск. Хотя и маленькое, на земной взгляд, солнце занимало четверть ширины трещины, Дэвид знал, что светло будет примерно с полчаса, а потом на двадцать четыре часа вернется тьма.