Анатолий Днепров - Искатель. 1962. Выпуск №6

(Авеста)

Прошло семь лет. Я снова стою на верхней площадке Кой- Крылгана — теперь уже не в качестве зеленого новичка, а как полноправный сотрудник экспедиции — археолог.

Семь лет — ничтожный срок по сравнению с пятью веками жизни этого своеобразного памятника и шестнадцатью столетиями, которые он простоял мертвым, погребенным песками пустыни. Но за эти семь лет все изменилось: и пустыня и люди. Семь лет назад у самого горизонта, еле различимые, темнели полосы культурных земель. А сейчас все ближе к нам подступают хлопковые поля, посевы люцерны, юные сады семилетки. Пчелы с колхозных пасек залетают в наши палатки, по утрам нас будит петушиный крик. «Барабан мира», — так выражались древние хорезмийцы.

У самой крепости плещется мелководное пресное озеро. Белоснежное крыло баклана сверкает среди песков.

Наши друзья колхозники — туркмены, казахи, узбеки, каракалпаки — ведут наступление на пустыню! Возвращаются к жизни земли, которые были мертвыми два тысячелетия!

Брезентовый городок экспедиции тоже разросся.

Вокруг памятника — горы выброшенного из раскопов грунта. Похожие на ихтиозавров, притаились среди них транспортеры. Последний этап раскопок. Через несколько дней бульдозеры сомкнут кольцо «отвалов». Это наша линия обороны — вал, сооружаемый археологами, чтобы защитить раскопанную и расчищенную крепость от злейших врагов: песка и ветра.

Каждый год над нами кружил самолет. Проводилась аэрофотосъемка памятника. На первом снимке, опубликованном еще в 1949 году, Крылган словно лунный кратер среди разбросанных песчаных гряд. На следующих фотографиях появляются черные ячейки раскопов. Они едва заметны, но с каждым годом их все больше.

Теперь на фотографиях памятник выглядит как срез ствола фантастического дерева. Темной сердцевиной кажется массивная башня, годовыми кольцами — линии нескольких стен, широким поясом коры — отвалы земли. Между кольцами стен, точно причудливый рисунок древесины, сеть помещений.

Я с трудом припоминаю тот оплывший бугор, на который я взбиралась семь лет назад, в отчаянии, что «ничего не вижу».

Сейчас квадратные кирпичики стен, бойницы, ступеньки лестниц, своды, арки такие явственные, четкие, как будто здание только что построено.

Кладка из сырцового кирпича, сохранившаяся тысячелетия под ливнями, буранами, жгучим солнцем пустынь. На некоторых кирпичиках видны полосы, проведенные пальцами, или петельки с хвостиками — знаки (тамги) родовых групп, принимавших участие в строительстве. Отпечатались на кирпичах и совсем случайные следы, трогательные своей обыкновенностью, жизненностью: маленькая ребячья ступня и собачьи лапки.

Строго спланированный двухэтажный дворец-башня (диаметром 42 метра) подавляет мрачной торжественностью. В длинный центральный зал со второго этажа из стрелковой галереи ведут попарно расположенные лестницы. Из центрального зала арочные проходы ведут в смежные комнаты. Массивность стен, сводчатые перекрытия, слабая освещенность делают помещения дворца похожими на подземелье.

В пору возведения цитадели ее окружал только двор, обнесенный крепостной стеной и рвом. Позже всю площадь двора заняли жилые помещения, много раз перестраивавшиеся без особой системы.

Для того чтобы судить о назначении памятника, о продолжительности его существования, о людях, обитавших в нем, недостаточно восстановить его внешний облик. Надо еще изучить все найденные в нем следы жизни — «вещественные улики».

Находки, находки, находки…

С Кой-Крылгана после каждого сезона раскопок археологи отправляют в Москву сотни ящиков с находками: кости, дерево, алебастр, уголь, керамику.

В обработке материалов принимают участие не только археологи, но и антропологи, биологи, химики. Сергей Павлович Толстов не замыкается в своих «трех стенах» — этнография, археология, история, но использует для решения проблем и смежные и далекие области науки. Их современные достижения и… будущие.

За многие годы скопился целый склад ящиков с костями различных животных, обнаруженных в раскопах.

Хозяйственники жаловались Толстову: