Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

После окончания школы Коля, к удивлению и радости родителей, вступил во владение квартирой своего соседа Николая Николаевича. Пожилой агент явился подписывать документы и слишком долго знакомил сменщика со своим «штабом». «Внешнюю дверь сильно тянуть на себя не нужно, можешь замок повредить», «Вечером на пятнадцать минут обязательно проветривай – плесень образуется», «Кактус не поливай, а «декабриста» – обязательно, и только теплой водой», «Соседский кот иногда на балкон приходит, дай ему рыбки» и так далее. Потом Николай Николаевич долго стоял на кухне, смотрел в окно на весенний сквер и шептал: «Двадцать лет. Только подумайте… двадцать лет». Когда пришло время уходить, старик вырвал из блокнота листок и принялся что-то черкать карандашом, неудобно привалившись к стене и придерживая коленом неустойчивую коробку с моделью фрегата. Потом передал лист Коле и сказал, по какому адресу нужно доставить послание. Затем вошел в помещение с машиной времени и, не прощаясь, захлопнул дверь. По инструкции доступа к машине у Коли не было. «Чтобы не множить вероятности», – сказала Полина. После консервации точки доступа в подвале старого дома это был единственный портал в центре Москвы.

По указанному агентом адресу открыла немолодая, но еще симпатичная женщина в аккуратном сером платье. Удивленно взяла записку, прочла и вдруг заплакала так горько, по-детски, что Коле сделалось неловко и он не нашел ничего лучше, как сбежать.

– Эй! Герасим! Топиться собрался? – от черного глянцевого лимузина к нему катился колобок Фима. Дорогой костюм, на пальцах блестят перстни, на шее – «голда» в палец толщиной. За хозяином едва поспевал тумбообразный секьюрити в черных очках на пол-лица. «Наверное, бронированные», – подумал Коля.

Фима докатился до лужи. Друзья обнялись.

– Жора, брысь! – внезапно скомандовал Фима из-за острого Колиного плеча. Герасимов сначала не понял, с кем говорит приятель, и только когда услышал расстроенный бас охранника – разобрался.

– Ефим Петрович, Ефим Петрович… – передразнил бизнесмен, – ты мне интим портишь. Брысь, сказал! Брысь за ларек!

Недовольный охранник ретировался.

– Тяжело с ним, – пожаловался Фима, – очень исполнительный. – Ну как ты? Сколько мы не виделись-то? Полгода? Больше? Все учишься?

– Скорее прогуливаю, – улыбнулся Коля. Театральное училище было самостоятельным искренним выбором Герасимова. И выбором неудачным. Роли ему не давались. Невероятных усилий стоило справиться с природной застенчивостью и страхом перед сценой, войти в образ. В конечном итоге он стал забивать на занятия и со дня на день ждал прощального листка.

– Ясно, – Фима достал пачку аккуратненьких сигарилл с костяными мундштучками, закурил. – На личном фронте как?

– Да так… была парочка интересных вариантов.

– Не склалось, – констатировал Фима, – ты их домой приводишь, а там Она.

Коля кивнул. Алису он больше не видел, ничего про нее не знал. Агентов расспрашивать запрещалось. Они были психологически кондиционированы на внедрение, и воспоминания о будущем могли нарушить тонкую ментальную настройку. Оставалась собственная память и маленькая плохонькая фотография шестого «В». Невысокая девочка в темно-коричневой форме и пионерском галстуке почти терялась на фоне рослых одноклассников. Коля долго думал, а потом отнес фотографию знакомому художнику. И тот сделал портрет. Коля очень боялся, что не получится, но мастер не подвел. Может, не совсем такая, как помнилось Герасимову, но все же это была Она. Его тайна, его маяк и надежда на счастливое будущее, которое он видел. На картине Алиса выглядела старше, и это тоже было хорошо. Словно она выросла вместе с Колей. Девушки, которых у Герасимова было предостаточно, – еще бы, одинокий юноша с отдельной квартирой, – приходили, проводили ночь, а на следующий день непременно спрашивали, кто на портрете. О мечте врать нельзя. И Коля вместо успокаивающего «сестра» или трогательного «мама» отвечал тревожное: «Одноклассница». Очередная кандидатка производила нехитрый арифметический подсчет и быстро выдвигала традиционный ультиматум. На требование убрать картину Коля всегда реагировал категорическим отказом, и девушки уходили.

– А у тебя как? Женился? – Герасимов с опаской взглянул на Фиму, но увидел кислое выражение на лице приятеля и расслабился. Хоть в чем-то пухлый друг его не обошел!

– Не выходит, – вздохнул бизнесмен – Маме мои ба… барышни не нравятся. Я уж и моделей водил и аристократок из консерватории – все без толку. Требовательная она у меня.