Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

– Как я утратила возможность ходить! – кивнула Эмма. – Вот это я и поняла, когда увидела, как изумились Отец и Хранитель смыслов.

– Но при чем здесь?!.. – академик вдруг осекся и хлопнул себя ладонью по лбу – сидевшие рядом Трепотун и Проницательный даже вздрогнули. – Ах, вот-т оно что! Слушайте, ведь действительно все до элементарного просто!

– Социальный механизм, который заботится о благе вида в целом. Устраняет тех, кто понижен в статусе, но не желает признавать этого. Вы видели, как стекленеют у наших друзей глаза, какими они становятся… дикими, да? Так вот: в этот момент «я-память» уступает место «я-древности». И претендующий на статус, которого не достоин, лишается способности защищаться – видимо, его «я-древность» блокирует инстинкт самосохранения.

– Потому что так лучше для вида? Звучит дико и бесчеловечно!

– Я уверен: подобные случаи – редчайшее исключение из правил. Вот поэтому Отец и Хранитель смыслов были так удивлены. Кстати, отсюда же настороженное отношение ависов к нашим детям и агрессивное – к Борису, когда тот пытался обращаться к Отцу и другим мужчинам. У гекк-ависов, видимо, «я-древность» развивается раньше «я-памяти», я подозреваю, именно птенцы, в общем-то, и являются основными «блюстителями закона». Гекк-ависы играют эту роль до тех пор, пока не обзаводятся перьями и не начинают связно говорить. После чего их то ли выселяют в новую домопущу, то ли частично принимают в существующую семью… так или иначе, наши Эдгар с Николаем сильно сбивали ависов с толку. Выглядели почти как взрослые, только меньше ростом, вели себя как дети, но при этом разговаривали…

– Хорошо, а я чем им не угодил?

– А ты вместе со Светланой воспринимался ими как нянька. У ависов, как я понимаю, в этой роли выступают жены, которые в данный момент не сидят на кладке. Вы оба не имели права голоса. Тем более – обращаться напрямую к главе семьи и его приближенным.

– Подождите, – сказала Эмма, – так это что же, выходит, они все это время думали, что я – Мать? Что вы, Павлыш, и Борис, и Федор Мелентьевич, и даже Домрачеев?.. Ох, господи!

– Конечно, они так не думали, – соврал Павлыш. – Они же понимали, что наши семьи устроены несколько по-другому.

– Мы не понимаем, – вмешался Отец. – У вас ведь есть разделение по роду деятельности? Тогда почему в вашем обществе не был сделан следующий, вполне логический шаг?..

– Это слишком сложно. – Павлыш взмахнул руками и оглянулся на соотечественников. – Мы поясним, но в другой раз, хорошо?

– Хорошо. Есть еще вопрос. Вы красиво говорили, много объяснили. – Отец переступил с ноги на ногу, растерянно чирикнул. – В чем же тогда суть нашей битвы, испытания, дуэли? Кто победил? Кто проиграл?

Павлыш посмотрел мимо него – во тьму, что плавно клубилась между деревьями. Там стояли призраки: многолапые, с клешнями, с диковинными рогами, с мордами, похожими на африканские маски.

– «Проигравший не имеет смысла, значения, бытия», – процитировал он. – В этом поединке мы должны были найти то, что нас единит. Каждый из нас был друг для друга «отражателем» смысла: так, глядя на другого, лучше понимаешь себя. Все мы – представители агрессивных разумных видов, и нам придется каким-то образом сосуществовать. А для этого необходимо уметь понять друг друга. Иначе поубиваем друг друга же, к чертовой бабушке! Суть была в этом, а не в обмене дарами. А представители ГЦ – что ж, они присматривали за нами, наблюдали и решали. Создали для этого Muzoo, смесь зоопарка с музеем – и созерцали, так сказать. Мы постигали друг друга, они – нас. И знаете, я думаю, мы справились с испытанием!

Кто-то зааплодировал – Павлыш так и не понял, кто именно. Остальные подхватили – даже ависы принялись хлопать крыльями и кричать что-то одобрительное.

Он поклонился и выдавил из себя улыбку.

Пожалуй, в этом даже было нечто утешительное. Миг славы. Миг Славы.

Если бы еще не видеть того, как – словно невзначай – обнялись эти двое, Эмма и Домрачеев… Но в конце концов, подумал он, к этому ведь все шло. Ты знал еще тогда, когда услышал, как она всхлипнула – одна, сидя в столовой, после того, как наговорила Мишке всяких глупостей.

– Вы как хотите, – сказал им всем Павлыш, – а я лично пошел собирать вещи! Думаю, за нами скоро прибудут вергилии. Зрители, по крайней мере, уже расходятся. – Он кивнул на призраков, затем шагнул в просвет между деревьями. Облака на востоке уже были чуть подкрашены нежно-розовым, в траве стрекотали цикады.