Николай Басов - Иномерники

– Ты это чего?! – она подышала, успокаивая сердцебиение. – Я не знала, что ты так умеешь. Знаешь, ты – перестань!

– Я – ничего, Гюльнарчик, – вяловато, все еще думая о ситуации, которую ему только что изложили, отозвался Роман. – Я-то подумал, что это ты так умеешь… Пси-связь устанавливать безо всяких наших ментосканеров, усилителей, фильтров, фиксаторов… Ты, – он встряхнулся, тоже поднялся из шезлонга, – очень толково все разложила. Вот само собой и получилось… – Уже уходя, он бросил через плечо: – Мы оба слишком долго облучали мозги разными пси-операторами. Вот и запрограммировались на общность мышления.

Он так извинялся, а на самом деле думал, что уже почти здоров. И болтаться тут еще два месяца, или сколько ему осталось по расписанию, не намерен. Следовало возвращаться в Центр и все узнать из первых рук, от начальства, чего бы это ни стоило, пусть даже пометки в личном деле о вопиющей недисциплинированности. Пусть даже с суровым выговором от генерала. Но лететь нужно было, это он решил, что называется, намертво.

Секретаршу в приемной генерала Желобова Роман не знал, только видел в коридорах, когда она куда-то торопилась с канцелярской папочкой в руке, но даже не раскланивался. Генерал во исполнение секретности пользовался бумажками, а не пересылал документы по внутренней, хорошо защищеной сети, со смехом отмечали многие, всем казалось, что у них в Центре секретить нечего.

Но пришлось признать ее главенство, когда она усадила Ромку ждать, пока генерал освободится и примет его. Ромка ждал, а что еще оставалось? Да он, собственно, и знал, что придется ждать.

Из пансионата он добрался до Магнитогорска быстро, даже немного недоспал в аэросамолетике, который тарахтел моторами, шумел другими частями конструкции, но благополучно доставил его по назначению. В салоне на дюжину пассажиров летело многочисленное семейство почтенных казахов – пожилая пара с невесткой сына этой пары и четырьмя ребятишками, беспокойными и любопытными, которые отвлекали Ромку, пробуя говорить с ним по-русски. Говорили они с таким чудным акцентом, что мамаше приходилось переводить с извиняющейся улыбкой. Она тоже пыталась объяснить Ромке, что учиться со временем эта ребятня, конечно же, поедет в Челябинск как минимум, и после традиционного обеда он достал планшетник и сделал вид, что работает, тогда даже дети понемногу отстали.

Ему и впрямь хотелось подумать, как он объяснит начальству свое прерванное лечение-отдых-безделье, за которое пансионату уже заплатили, и какие вопросы следует генералу задать. Если, разумеется, тот его вообще примет. А потом прикорнул, хотя и недоспал. Он немного злился на себя за несвежую голову, ведь мог бы, если бы меньше приглядывался к казахской семейке, получше обдумать возможные подходы к генералу.

От Магнитогорска никто из таксистов ехать до их Центра не хотел, вымогая две ставки, туда и обратно. Таксисты, как везде, не изменились за все годы существования этого сервиса со дня его изобретения. Он даже подумывал найти какой-нибудь отельчик, чтобы переспать там, а к Аркаиму поутру двинуть автобусом, но какой-то пожилой татарин, который служил, как потом, уже в поездке, выяснилось, инструктором молодых водителей, подхватил его, усадил еще троих своих учеников, и этот молодняк с инструктором, попеременно сменяясь в пути, довез его до Центра, пусть и медленнее, чем хотелось бы, но все же доставил. По дороге инструктор объяснял Ромке:

– Так нам же, хрясь на все двадцать… все одно куда ехать. Вот и тебя отвезем, не сомневайся, молодец, хрясь ее двадцать.

Это дурацкое словосочетание он проговаривал все время, должно быть, заменяя им в педагогических целях более крепкие выражения. Как подметил Ромка, этой присказкой старого инструктора величали между собой и молодые. А что, кликуха была вполне определенная и точная.

В Центре на проходной выяснилось, что Ромке требовался новый допуск, и его оформляли почти четверть часа. Но таксист с командой уже укатил, деваться ему было некуда, поэтому он не сомневался, что его в конце концов пустят в каюту, которую, конечно же, никто не должен был занять в его отсутствие, разумеется, если его не уволили.

Его не уволили, он быстренько освежился в душе, натянул парадную форму и явился к начальству. Вот только имя секретарши не догадался у кого-нибудь по дороге на начальственный этаж спросить.

Сначала секретарша что-то бодренько выстукивала на клавиатуре настольного компа, кстати, мощнее, чем требовалось для инструкций-распоряжений-приказов. Потом надернула беспроводную гарнитурку и стала негромко советоваться о каком-то указании Веселовского. Затем еще раз доложила генералу, что Ромка сидит в приемной.