Владимир Малов - Я — шерристянин

В магазине «Одежда» растаяли в воздухе английские брючные костюмы. Продавец снова стал одним человеком; исчез и щит с позорным четверостишием. О том, что происходило в магазине еще несколько мгновений назад, не помнил никто — ни покупатели, ни продавец.

В парке, где завершилась прогулка шерристянина с Надей Переборовой, сошли с гипсовых пьедесталов несколько статуй. Превратившись в семерых, похожих друг на друга молодых людей, они как ни в чем не бывало двинулись по аллее парка дальше, словно ничто не прерывало в недавнем прошлом их прогулки. Воспоминания о происшедшем не осталось в памяти ни у одного из этих молодых людей, и строй их мыслей продолжился с того самого места, на котором он прервался.

В редакции вечерней газеты со стола заведующего отделом науки исчезла набранная заметка, подготовленная для очередного номера, где речь шла об удивительном случае, очевидцами которого были несколько часов назад десятки людей: о старушке, совершившей на улице невиданный акробатический прыжок. Озаглавленная «Бабушка… — самолет? Возможно ли?», заметка эта сопровождалась комментариями нескольких видных ученых, которые единодушно утверждали, что ничего удивительного, а тем более сверхъестественного в этом случае нет один раз в миллионы лет все атомы тела одного человека вполне могли двинуться в одном направлении, что и должно было явиться причиной подобного полета.

Сразу стих за окном веселый спортивный гомон соседей Миши Стерженькова по дому, исчезли спортивные сооружения, и все соседи разошлись по квартирам, вернулись к обычным своим повседневным делам, а площадка перед шестнадцатиэтажным домом-башней приобрела вид такой же, какой оставался с самого момента окончания строительства.

В самом доме были сведены на нет все изменения, внесенные шерристянином, и к первоначальному варианту вернулась планировка трехкомнатной квартиры семьи Стерженьковых.

В комнате родителей груда образцов художественной вышивки прошлых веков оказалась в прежнем живописном беспорядке, и исчезли всякие следы реставрации.

Из коридора донеслись слова песни «Разноцветные кибитки»; распевая ее громким, крикливым голосом, Стерженькова Татьяна двинулась к себе в комнату, чтобы снять синее платьице в горошек и голубые домашние туфельки. Рассмотрев себя в зеркале, ученица спецшколы презрительно поджала губы, сказала что-то по-исландски и занялась своей прической, ресницами и губами, возвращая себе первоначальный облик. Спустя несколько мгновений после возвращения облика она уже ничего не помнила из того, что происходило с ней совсем недавно.

В учреждении «ЦЕНТРЗАГОТКОНТОРРОЗЛЕПЕСТОК» все в буквальном смысле встало на свои места.

Гражданка Захарова М.В., не принятая в секцию, нашла свою клеенчатую сумку и двинулась дальше, по своим делам.

Профессор Виктор Витальевич Ворошейкин устал работать и встал из-за письменного стола; когда он вернулся к нему снова, листочек с последними крайне важными для науки записями опять куда-то запропастился, и профессор растерянно стал искать его по всем углам своего кабинета.

Товарищ Миши по техникуму Костя Аглашин забыл о том, что он видел на улице, и пошел продолжать готовиться к зачету…

Все, что было переделано в земной действительности посланцем чужого разума, абсолютно все в короткие мгновения стало прежним, как было задолго до второго этапа исследований шерристян на Земле, Проследив одновременно за всем этим, Миша Стерженьков снова увидел стены своей комнаты и аппарат шерристян. У Миши слегка кружилась голова и захватывало дух.

— Ну, вот и все, — услышал он голос — Теперь осталось только стереть всякие воспоминания о происшедшем из памяти разумного обитателя Земли, участника второго этапа исследований. Процессом обратной трансформации сознания уничтожение воспоминаний не предусматривается — для этого требуется специальная обработка…

— Я понимаю, — сказал Миша Стерженьков глухо. — Если надо, то конечно… Я вас очень хорошо понимаю. Но вы тоже поймите, что я…

В аппарате шерристян откинулась какая-то створка, и на кронштейнах вперед выдвинулся сферический колпак голубого цвета…

…Аппарат надсадно гудел, его интонации непрерывно менялись, словно бы он исполнял какую-то немыслимую на Земле мелодию. Иногда внутри него что-то щелкало и слегка позванивало. Время от времени на его панелях распахивались створки, и оттуда на кронштейнах вперед выдвигались всё новые и новые сферические колпаки. Скоро они окружили Мишу Стерженькова чуть ли не со всех сторон, и каждый из них оказывал на него свое воздействие.