Валерий Язвицкий - Остров Тасмир

Когда мы подошли к дому, она в дверях обвила руками мою шею, и наш поцелуй был договором любви на всю жизнь.

Эта зима прошла для меня, как волшебный сон. Я чувствовал огромный подъем сил и, кроме обычных работ на Тасмире, участвовал в постройке нового воздушного аппарата. Семен Степаныч окончательно установил конструкцию воздушного винта, который получил название «Рукавицын № 3».

Вообще на Тасмире темп нашей жизни значительно ускорился в сравнении с жизнью в «Крылатой фаланге». Машины, на которых теперь была построена вся наша жизнь, а также непрерывный напор полярного холода, борьба за пищу— все это, вместе взятое, заставило нас работать крепко и сцепленно, как в часовом механизме, где ни один зубчик колеса не может отстать от всеобщей работы. В противном случае грозила бы остановка всего механизма.

Но это не отягощало нашей жизни. Наоборот, было как-то особенно приятно укладываться в рамки несущего нас потока. Это нисколько не обедняло нашей личной жизни; наоборот, все личные переживания делались тоньше, глубже и дороже. Может быть, это происходит от того, что мы все чувствуем себя творцами общей жизни, и действительно, в пределах возможного каждый из нас создает общеполезные ценности.

Кстати, Анна Ивановна тогда же переложила на музыку некоторые мои стихи, написанные на эти темы. В день праздника Труда они и до сих пор еще исполняются в Главном доме.

Чем ближе я в своих записках к настоящему времени, тем более делаю невольных отступлений и нарушаю порядок во времени. Постараюсь приблизиться к календарной записи.

Итак, в эту зиму, когда я женился на Люси, мы кроме работ для будущего, как мы называли работы отца по постройке воздушных аппаратов, готовились к посевной кампании.

Впрочем, и старшее поколение было захвачено этим не менее, чем мы. К концу зимы Барни почти не выходил из будущего огорода и сада.

Георгий Успенский, почти оставив другие работы, занялся усиленными анализами создаваемой нами плодородной почвы. Он выспросил у старших с надоедливой настойчивостью все, что они знали о жизни засеваемых растений.

— Георгий, — смеялся Орлов, знавший ботанику, — тебе бы следователем быть по политическим делам, а не жить на Тасмире. Ей богу, меня жандармы так не допрашивали, как ты. Душу выматываешь!

Но Георгий не успокоился до тех пор, пока не узнал всего ему нужного. В результате мы разбили свой огород на несколько участков. Каждый из них предназначался для отдельного вида растений. Бобовые растения, корнеплоды, пшеница, капуста, вишня и прочее — все это получило свои специальные участки. Мы наделали грядок, провели межи и начали усиленно готовить землю к ее животворящей работе.

В один из дней, когда мы все копошились на своих карликовых полях, Анна Ивановна радостно объявила:

— Друзья! Давайте устроим два праздника: праздник Посева и праздник Урожая!

Мы с удовольствием приняли это предложение и стали устанавливать церемонию праздника. Анна Ивановна брала на себя подготовку музыки, было поручено написать тексты в стихах, а Орлов, Люси и Александр Успенский взялись всеми возможными средствами создать декоративную часть, изобрести значки, флаги, сделать рисунки и тому подобное.

Такова история первых двух наших праздников, к которым присоединились потом: праздник Труда, основание Тасмира, праздник Детей и праздник Электричества.

Мысль о праздниках и подготовка к ним особенно увлекла третье, подрастающее поколение. Они собственно и закрепили их в жизни. Но тогда мы еще боялись праздновать, у нас не было уверенности в успехе наших земледельческих начинаний. Напротив, тревогам и волнениям не было конца, когда мы увидели сквозь слюдяную крышу двора первую весеннюю зорю.

Мы тысячу раз исследовали почву, осматривали семена разного цвета и формы, разложенные по клеточкам нашего драгоценного ящика.

Было радостно думать о таившейся в них жизни и представлять, как из них возникнут никогда невиданные нами растения, выгонят ствол, развернут листья, зацветут и снова дадут такие же семена, какие лежат перед моими глазами.

Это была самая удивительная поэма, лучше которой не создаст самый великий поэт. Все же я пытался отобразить красоту этого кругооборота и написал несколько стихотворений, которые восторженно декламировались молодежью.

Но вот засверкал первый короткий весенний день, а мы все еще колебались делать посевы, опасаясь недостатка света. Мы решили сеять тогда, когда день станет длиннее ночи, чтобы постепенно превратиться потом в непрерывный летний день.