Максим Ленин - Черное и белое

— Прррекррррасно! — Рычу я. Все идет «по плану». Гамлет и должен был, наводить страх и трепет на местное население, пальбой ракетами по стенам. Ворвавшись в хижину и включив подствольный фонарь, я осторожно двигаюсь внутри помещения. Вот «большой» зал, вдоль стен расставлены топчаны накрытые кусками ткани, в центре чадящий костер. Воздух пропитан зловонием немытых тел и экскрементов. Дополнительную прелесть аромату, придает легкое амбре подпорченной еды. Ага, вот и комнатушки. Подсвечивая фонарем, я проверяю их по очереди. С улицы перестают доноситься ПАХ! ПАХ! Гамлетова «Вепря». Ого, уже второй магазин расстрелял! Вот она, пещера Али Бабы! Три больших, килограмм на пятьдесят, каждый кожаных мешка. Торопливо, одной рукой распутываю завязки стягивающие горловину. Бинго! Розоватые, неровные камешки заполняют его полностью. Выскочив наружу, оглядываю Гамлета. Он уже не стреляет, он сидит, вцепившись в раненную руку и тихо подвывает.

— Влад, давай сожжем этот гадючник! — Сквозь стиснутые зубы требует моран Масака. Меня немного отпускает горячка боя, и я начинаю, как обычно при стрессе нести пургу: — Гамлет, где же твое: «Пострадают люди!»? Ладно, не отвечай, все я знаю. Так, попавший за решетку, защитник прав секс меньшинств одномоментно становится, истовым гомофобом, подвергшись изнасилованию! В Союзе была статья в Уголовном Кодексе, каравшая за «мужеложство», именно за «мужеложство». Это для того, чтобы уменьшить подобную практику, в местах лишения свободы, а вовсе не для того, чтобы по улицам гомосеков ловить.

— Влад, хорош трендеть, мне больно!

— Верю! Вот Станиславский, был недоверчивым человеком, а я верю!

— Влад, помоги!

— Хорошо, хорошо! Я разве против, где аптечка с противошоковым и бинтами?

— В машине, в моем рюкзаке.

— Ну, идти, я думаю, ты сможешь. Ноги у тебя целы. Вот и иди! Я сейчас подойду.-

Задав Гамлету направление движения, я нырнул в сумрак хижины. Взвалив на спину проверенный мешок, я поспешил к стоящему за стенами «Дефендеру». Увидев Гамлета, сидящего у мертвого «Кощея бессмертного», я захрипел: — Какого хереса, ты еще здесь? В Амстердам! В смысле, за мной! — И я, с трудом удерживая неудобный и жесткий мешок, продолжил движение. Добежав до гостеприимно распахнутой двери джипа, я скинул в багажник добычу. Гамлет, вихлявшийся сзади, споткнулся о стонущих охранников и зарылся носом в грязь.

— Гамлет, не время отдыхать! — Не смог не приколоться я. Но движимый чувством истинно христианского сострадания, помог Гамлету подняться, отвесив пинок раненому стражу, который, несмотря на простреленные ноги, тянулся к своему копью. Мамбин рюкзак, на заднем сидении, послушно выдал медицинский набор. Я сорвал с Гамлета куртку. Игнорируя футболку, рукав которой заканчивался на пяток сантиметров выше пореза оставленного копьем «Кощея», я начал обильно поливать рану перекисью водорода. Кровь, заливавшая руку страдальца, вскипела. Засыпав порез стрептоцидом, я стянул края раны, закрепив их лейкопластырем. Зашивать рану, я не только не хотел, но и банально не умел. Наматывая бинт в темпе престо-аллегро, но все равно очень медленно, я осознал, пора валить! Возвращаться в деревню, нет времени. Наверняка, пока мы тут возимся, гонец уже усвистел к местам сосредоточения вражьих войск. Скорость движения автомобиля по сложной, пересеченной местности, значительно уступает скорости пешехода. — Пздиец Гамлет! Садись пассажиром. Больше нам не урвать. Время вышло! — С этими словами, я захлопнул пятую дверь и, прыгнув за руль, включил передачу. Пролетая по разведанной МБванбвом дороге, на бешеной скорости в 50 километров в час, я думал о потерянной выгоде. Ведь можно, можно было еще пару раз сбегать в деревню, за такими тяжелыми, но такими дорогими мешками. Колеса довольно редко касались земли, отталкивались от неровностей. Чтобы поменять направление движения, необходимо сбавить скорость. Но Гамлет пока молчал.

— Гамлет, не молчи, говори, вдруг ты прозеваешь поворот!

— Не боись, я в норме! Не прозеваю! Мне не так, уж и херово.

— Дай то бог!

— Вот здесь направо! — «Дефендер» окутался клубами пыли. Мы клюнули носами.

— Ты чего творишь Влад? Не дрова везешь!

— Молчи, Буратино! Ты че, не мог заранее сказать? — Задним ходом отъехав десяток метров, — О! О! О! Вижу! — мы свернули в проем в зеленой стене, шкрябавшей ветками, на протяжении всего пути, по стеклам автомобиля. Десятикратное уменьшение скорости, давило на нервы двухпудовой гирей.