Энди Вейр - Марсианин

— Проклятье! — прошептал Мартинес.

— Так, соберитесь, — сказала Льюис. — Работаем над проблемой. Мартинес, в МВМ ещё что-нибудь осталось?

— Никак нет, командор, — откликнулся пилот. — Они сбросили систему маневровых, чтобы сбавить вес.

— Тогда без вариантов — мы сами должны до него добраться. Йоханссен, время до точки перехвата?

— 39 минут 12 секунд, — сказала Йоханссен, пытаясь держаться.

— Вогель, — продолжила Льюис, — как далеко можем продвинуться на ионниках за тридцать девять минут?

— Возможно, на пять километров, — откликнулся тот.

— Не хватит, — констатировала Льюис. — Мартинес, а если толкнём вращательными, всеми в одну сторону?

— Зависит от того, сколько топлива мы хотим оставить на вращение «Гермеса».

— Сколько нам нужно?

— Можем обойтись, скажем, двадцатью процентами от остатка.

— Отлично. Итак, если используем восемьдесят процентов…

— Проверяю, — сказал Мартинес, прогоняя цифры через программу. — Скорость изменится на 31 м/с…

— Йоханссен, расчёт! — затребовала Льюис.

— За 39 минут мы преодолеем… — сказала Йоханссен, быстро вбивая цифры, — 72 км!

— Вот, совсем другое дело, — сказала Льюис. — Теперь, сколько топлива надо…

— Используем 75,5 % оставшегося топлива, — сказала Йоханссен. — Это сведёт расхождение к нулю.

— Действуй! — велела Льюис.

— Так точно, — сказал Мартинес.

— Погодите, — сказала Йоханссен. — Расстояние между нами будет нулевым, но разность скоростей составит 42 м/с.

— У нас будет 39 минут на то, чтобы придумать, как замедлить скорость, — решила Льюис. — Мартинес, запускай двигатели!

— Запускаю, — ответил Мартинес.

— Ух ты, — сказала Энни Венкату. — Столько всего произошло так быстро. Объяснишь?

Венкат напряжённо прислушивался к динамикам. В гуле голосов, стоящем в VIP-зале для наблюдений, к этому приходилось прилагать усилия. Сквозь стекло он видел, как Митч разочарованно машет руками.

— Запуск пошёл наперекосяк, — пояснил Венкат, устремив взгляд поверх Митча на настенные мониторы. — Дистанция до точки перехвата получалась слишком большой. Поэтому они решили воспользоваться вращательными двигателями, чтобы свести её к нулю.

— А зачем обычно нужны вращательные двигатели?

— Они управляют вращением корабля и не предназначены, чтобы его толкать. У «Гермеса» нет быстрых реактивных двигателей, есть только медленные стабильные ионники.

— Ну и… проблема решена? — с надеждой спросила Энни.

— Нет, — сказал Венкат. — Они доберутся до Уотни, но в момент встречи разница в скоростях составит 42 м/с.

— Насколько это быстро? — поинтересовалась Энни.

— Примерно девяносто миль в час, — пояснил Венкат. — Ни малейшего шанса, что на такой скорости Беку удастся его схватить.

— А они не смогут замедлиться вращательными двигателями?

— Всё топливо они израсходовали, чтобы сократить дистанцию. Его не хватит, чтобы замедлиться, — нахмурившись, сказал Венкат.

— И что им остаётся?

— Я не знаю, — ответил он. — Но, даже если б знал, не смог бы передать вовремя.

— Ох, чёрт! — сказала Энни.

— Да, — согласился Венкат.

— Уотни, — позвала Льюис. — Ты меня слышишь? Уотни?

— Командор, — сказал по радиосвязи Бек. — На нём же скафандр для Марса, правильно?

— Да.

— Тогда там должен быть медицинский датчик, — сказал Бек. — И он передаёт. Сигнал не очень сильный, он рассчитан на пару сотен метров до Дома или ровера. Но, может, мы сумеем его принять?

— Йоханссен? — сказал Льюис.

— Работаю над этим, — ответила та. — Нужно найти частоты в спецификациях. Дайте секунду.

— Мартинес, — продолжила командор. — Есть идея, как замедлиться?

Он покачал головой:

— У меня ничего не осталось, командор. Мы летим слишком быстро.

— Вогель?

— У ионных двигателей просто не хватит мощности, — ответил тот.

— Но должно же быть что-то! — сказала Льюис. — Хоть что-нибудь. Всё, что угодно.

— Получила данные медицинского датчика, — сказала Йоханссен. — Пульс 58, давление 98/61.

— Не так плохо, — сказал Бек. — Немного ниже, чем хотелось бы видеть, но он провёл в гравитации Марса восемнадцать месяцев… так что ничего удивительного.

— Время до точки перехвата? — спросила Льюис.

— 32 минуты, — ответила Йоханссен.

Благословенная бессознательность сменилась туманным пробуждением, которое, в свой черёд, трансформировалось в суровую реальность. Уотни открыл глаза и скривился от боли в груди.