Георгий Попов - За тридевять планет

Мне могут заметить, что это свинство — подслушивать. Согласен, свинство. Самое настоящее свинство. Но возьмите в расчет и вот что. Произошло это совершенно случайно, без всякой инициативы с моей стороны.

Я не делал никаких попыток навострить уши, принять более удобную позу, словом, непременно подслушать.

Ничего подобного! Просто я подошел и стал, а потом и сел да еще закурил, вот и все.

— А вы на мотоцикле ездить умеете? — спросила Фрося.

— И на мотоцикле, и на тракторе. Я инженер, Фрося, а инженеры — они все умеют, — сказал Шишкин.

— Тогда у меня с вами разговор будет. Секретный.

— Я слушаю.

Фрося, чувствую, даже подрастерялась.

— Ой, что вы!.. Это потом… Завтра…

Но ждать Шишкин не хотел.

— Зачем же откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Давай свои секреты, я слушаю. — Он подошел к Фросе вплотную и склонил голову, как делают, когда выражают готовность слушать.

— Уж не знаю, как и сказать… Еще смеяться будете… Вот дом построила, мужики и те завидуют… А теперь задумала я купить мотоцикл с этой… Ну, с тележкой, одним словом.

— Мотоцикл? — совсем оторопел Шишкин.

— Ага, мотоцикл.

— С тележкой?

— Ага, с тележкой. — Фрося начинала сердиться. Ее, наверно, раздражала бестолковость инженера.

— Ну, дом — это понятно. А мотоцикл… Зачем он тебе?

— Надо.

— А все-таки?

— Надо! Вот так надо!

— Нет, раз начала, выкладывай все до конца.

Я затаил дыхание, напряг слух. Уж больно все это интересно было — как в кино… Даже интереснее, чем в кино. Там заранее знаешь, чем все кончится. Поженятся или разведутся — одно из двух… А здесь попробуй угадать, какое еще коленце выкинет Фрося!

И она выкинула — не заставила себя ждать. Есть, мол, у нас тут Эдька Свистун… (Это она про меня, это меня зовут Эдька Свистун.) Дескать, люблю я его, черта, а он ноль внимания. И все в этом роде, даже повторять стыдно…

Вообще-то из скромности мне надо было встать и уйти. Но какая-то неведомая сила удержала меня.

Я, правда, подался немного в сторону, однако все равно было слышно. Все, все слышно. Пусть это свинство, свинство, признаюсь. Зато ведь и узнал я кое-что такое, о чем раньше не имел понятия. Во-первых, я узнал, что я не очень и красив, скорее наоборот, и, во-вторых, что иметь мотоцикл — моя мечта. («Откуда ты знаешь мои мечты?» — подумал я.) Конечно, лучше было бы сразу купить «Москвича» или «Волгу», тогда все было бы наверняка, без проволочек, но на «Москвича» у нее средств не хватает.

— Что ж, покупай! Пригоню… — Шишкин повесил полотенце через плечо и шагнул к порогу.

— Спасибо, Георгий Валентиныч, — обрадовалась Фрося.

Мне тоже надо было идти. Но Фрося смотрела в мою сторону, я боялся, что она увидит меня, и сидел не двигаясь. Наконец она отвернулась, я быстренько вскочил с лавочки и, делая вид, будто прохожу мимо, затопал дальше. Я даже стал насвистывать, как делают люди, когда им все до лампочки.

«Нет, — думал я, — врешь, меня не купишь. Никакими мотоциклами не купишь!» Мне было жалко Фросю, по-человечески жалко, но что я мог поделать? И вот однажды, когда мы посмотрели какое-то иностранное кино и вышли из клуба, я не пошел ее провожать. Не пошел, и все. Помахал рукой, сказал: «Адье!» — что значит «будь здорова», и свернул на свою улицу.

В ту ночь, помню, спалось мне плохо. Я лежал и думал о том, что такое любовь и можно ли купить ее.

В общем выходило, что можно. Мой батяня — человек, что называется, с житейским опытом, у него полно всяких военных и послевоенных связей. Воспитывая меня, своего отпрыска, и других отпрысков, он любил приводить примеры, как не надо делать. Это он называл воспитанием положительных идеалов отрицательными средствами.

Бывало, вечером соберемся за столом, он и начинает:

— Учись, оболтус! Хватит футбол гонять, от этого ума не прибавится. Вот Катя, дочка Николая Николаевича… Институт окончила, замуж вышла… — Он делал паузу, как бы давая мне время подумать, и тем же тоном продолжал: Впрочем, если говорить правду, а мы всегда должны говорить правду, тут совсем, совсем особый случай.

— А именно? — спрашивал я, догадываясь, что этот особый случай таит в себе что-то интересное.

— Видишь ли… — Батяня опять делал паузу и начинал растирать пальцами морщины на лбу. — Видишь ли, Николай Николаич, мой бывший друг, ты о нем уже слыхал…

— Да, конечно.

— Вот и хорошо. В таком случае мне остается только добавить, что он, то есть Николай Николаич… что он сейчас генерал в отставке… Чуешь?