Кшиштоф Рогозинский - В тени сфинкса

КШИШТОФ РОГОЗИНСКИЙ, ВИКТОР ЖВИКЕВИЧ

В ТЕНИ СФИНКСА

Пер. с польского Е. Вайсброта

Старуха сидела у окна, опершись локтями о подоконник, и высматривала что-то там, в раскинувшемся за стенами дома мире.

- Когда я была девочкой, - проговорила она, - женщин вроде меня было множество. Они днями просиживали у окон. Мне всегда интересно было, зачем они так сидят и что видят... Ведь сидели они даже тогда, когда за окнами никого не было. Как вот сейчас. Иногда я останавливалась под их окнами и тоже смотрела. С того же места на то же, что и они. И ничего интересного не видела. Мне это быстро надоедало и я убегала. А они еще долго сидели и смотрели. Может, тоже чего-то ждали?

- Возможно, но задерни занавески.

Старик сидел в потертом кожаном кресле. Они очень подходили друг к другу - она, он, кресло, резной столик на гнутых ножках, покрытый вязаной скатертью. Еще в комнате были деревянный сундук в углу и диван - старая покосившаяся развалюха с тоскливыми провалами по бокам, и было странно, что не слышно, как жалостно постанывают его ржавые пружины.

- Погоди, - покачала головой старуха. - Ты обратил внимание, какой сегодня странный день? Почти безветренный. Покраснели каштаны, скоро опадут листья, а в долине туман. Новый город далеко, и такое ощущение, будто его вообще нет.

- Может, сходим куда-нибудь? - предложил старик, не отрывая глаз от газеты.

- Зачем?

- Ну, немного развеяться. Посмотреть на людей.

- Поздно. Года бы два назад... Теперь уже не хочется. Для меня слишком поздно. А тебе хватит и газет.

- Пожалуй, верно... Правда, газеты годичной давности.

Он сидел ссутулившись, одетый в вязаный свитер с черными латками на локтях. Его острые коленки смешно торчали, выпирая из вытертых до белизны брюк.

- Послушай, какая тишина, - снова бросила она. - Тишина, и все-таки как-то тревожно. Знаешь, я чувствую, что сегодня он придет.

- Кто?

- Ты же знаешь...

- Чего это вдруг? - удивился он, подняв седые брови.

- Чувствую... Слышишь?

- Что?

- Кто-то идет.

- Обычные шаги, - сказал он.

- Остановился!

Старуха спряталась за пожелтевшую занавеску.

- Показалось, - равнодушно буркнул старик.

- Эрнест, у меня предчувствие. Он идет сюда.

- Нет. Прошел мимо.

- Вот увидишь, вернется. Человек, который пришел на такой пустырь, мог идти только к нам. А вдруг это Ральф?

Старик сухо рассмеялся.

- Брось!

- Возвращается!

- И правда, - согласился он, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы.

- Какой-то странный, - заметила старуха, продолжая смотреть в щелочку между занавесками.

- Ты его видишь? - спросил старик.

- Да... Маленький человечек. Сгорбленный и невзрачный. Даже странно, что кто-то захотел остаться таким. Он что-то держит под мышкой.

Шаги затихли. Стало слышно, как кто-то вытирает ноги о половичок, лежавший перед дверью. Они ждали, затаив дыхание. Наконец раздался резкий звонок.

- Пришел, - шепнула она.

- Сиди. Я отворю.

Кряхтя, старик поднялся с кресла. Газета соскользнула на пол. Шаркая шлепанцами, он прошел в переднюю. Щелкнул замок. Послышался негромкий разговор. Мужчины переговаривались через приоткрытую на длину цепочки дверь.

- Слушаю.

- Я из больницы, - нежданный визитер при каждом слове шмыгал носом, словно его мучил насморк.

- В чем дело?

- Принес одежду Эрнеста Боита.

- Благодарю, - звякнула цепочка, скрипнула дверь. - Долго же вы думали.

- Вещей мало. Нижнее белье, - гость опять шмыгнул носом. - У хозяина в общем-то потребностей почти и не было. Вы же знаете - он был всего лишь самим собой.

- Конечно... Это вам, - послышался звон мелочи.

- О, благодарю. До свидания. Кланяюсь... Да! Примите мои соболезнования... Вы его брат? Очень похожи...

- Да-да, все в порядке... - обрезал старик и захлопнул дверь.

Облегченно вздохнув и волоча ноги, он вернулся в комнату.

- Чего ему надо было? - спросила старуха.

- Из больницы. Вещи принес.

- Что он там болтал? Какие-то соболезнования... Ты его знал?

- Нет. Впрочем, он мог измениться. Что говорил? Знаешь, я не обратил внимания.

- По мне - каждый человек оттуда ходит в маске, - старуха поправила платок на плечах. - А что под маской - одному богу известно.

- Люди как люди, - вздохнул старик.

- Для тебя - возможно. Сунешь нос в газету и знай себе бубнишь: "Любопытные вещи творятся..."

- А что странного?

- Ты странный. Ты сам. Взгляды тебе, что ли, привили в больнице новые?