Кир Луковкин - Человек в полоску

Человек медленно повернул голову и уставился на Хофа долгим сверлящим взглядом.

— Вы робот, — резюмировал он. — Не надо корчить из себя человека.

Хоф моргнул.

— Вы действительно так считаете, Ник?

— У меня нет имени. Только порядковый номер, но он слишком длинный. Сам себя я привык называть «95», по последним цифрам номера. И вы тоже можете меня так называть. Да, я действительно так считаю. Потому что это правда.

— О'кей, Девяносто пятый, — согласился Андрей, шлепая папкой по пластиковому столу. — Я постараюсь помочь вам.

Человек растянул губы в вымученной улыбке, которая смотрелась в сочетании с его взглядом как-то дико и неестественно, словно приклеенная, однако ничего не сказал. Хоф перевел дух и продолжил:

— Нашей задачей станет поиск этой правды. Для чего я здесь и нахожусь.

— А вы уверены, что ее нужно искать? Мне и так хорошо.

— Факт вашего пребывания в стационаре говорит об обратном, — сказал Андрей. — Вы были достаточно видным деятелем науки, журналистом, писателем. И так резко сдали позиции. Ваши коллеги беспокоятся за вас. Это трагедия и личная, и общественная.

— Я уничтожил все свои рукописи, — выпалил «95», и впервые тень эмоции мелькнула на его продолговатом лице, — а опубликованные отозвал из печати! И не спрашивайте, почему, вам этого не понять. Если бы поняли, то сидели бы со мной в одной палате, пускали бы слюни. Так что хватит называть меня всякими эпитетами.

— Как скажете, — быстро согласился Андрей.

Пациент держался очень уверенно, чего нельзя было сказать об Андрее, которому почти физическим усилием приходилось сохранять спокойный вид. Хоф решил подождать с расспросами. Кивнув, он распрощался с человеком и ушел. Попутно отметил, что первая беседа могла получиться гораздо хуже.

Последующие дня два практикант искал ходы, вел пространные рассказы о пользе лечения на природе, о новых методиках. Пациент все это слушал, или делал вид, что слушает, но на каверзные вопросы упрямо не отвечал. Пришлось наводить справки, детально отслеживать биографию этого человека. Хоф потихоньку отчаивался, и уже придумывал повод, по которому можно заглянуть в кабинет к Бедерману. Признавать собственную неопытность очень не хотелось.

Неделя стремительно приближалась к концу. Андрей все меньше осторожничал и настал момент, когда он напрямую попросил Девяносто пятого рассказать о своей прежней жизни. До того, как он обнаружил, что является роботом.

И шизофреник неожиданно легко согласился. Они степенно прогуливались по внутреннему парку стационара, когда это произошло. Погода стояла ясная, кристально чистое небо купалось в солнечных лучах.

Девяносто пятый рассказал, как по молодости лет работал младшим научным сотрудником. Изучал социологию и политологию при кафедре в университете. Затем, опубликовав пару статей, решил взяться за монографию. Устроился в исследовательский центр, где изучали общественные процессы и статистику. Пять лет он собирал факты, постепенно приходя к выводу, что в обществе появился некий новый закон взаимодействия. Закон, которого раньше просто не существовало.

— Я чувствовал, что происходит какой-то скрытый процесс, — говорил Девяносто пятый, — который связан с движениями человеческих масс. Постепенно, шаг за шагом я понимал, что наше общество становится все более упорядоченным. Некоторые случайные события перестали происходить. Митинги, массовые демонстрации, погромы бесследно исчезли. Я стал присматриваться к людям, и замечал в глазах у некоторых из них пустоту. Все более обращал я внимание на различные мелкие детали, незначительные подробности, про которые нормальный человек забудет через пять минут. Особенно много таких странностей я видел в государственных учреждениях. Чиновники и раньше, по правде сказать, не вызывали у меня особой симпатии, но те, с которыми я имел сомнительное удовольствие общаться, потеряли всякий человеческий облик. Они даже взятки брать перестали. У них окончательно атрофировалось чувство юмора. А в новостях передавали, что нагрузка на наш госаппарат растет. И при этом я не видел ни в судах, ни в мэрии, ни в иных органах никаких признаков очередей, суматохи, криков и так далее. Поначалу это вызывало у меня удивление. Затем те же странности я стал замечать за рядовыми гражданами. Обычные мелкие грешки, которые совершает каждый, вроде бесплатного катания на общественном транспорте или мелкого хулиганства стали жестко пресекаться. Не представителями правопорядка, а гражданами. Я сам видел, как одна дамочка тащила старого алкоголика, здорового мужика, за шиворот в участок. Видели бы вы лицо этой…