Дэвид Герролд - Ярость мщения

Детство было еще одной жертвой этой войны. Она не оставляла времени для невинных забав. Как только ты мог выполнять какую-нибудь работу, ты становился рабочей силой. Шесть миллионов неотложных вакансий ожидали, когда их заполнят. Возраст значения не имел.

От этого я чувствовал себя старым.

Мальчишки и девчонки, которых я встречал, похоже, не представляли себе иной жизни. Они носили с собой винтовки вместо учебников, учились обращаться с гранатометом раньше, чем водить машину. Они проводили на работе столько же времени, сколько в школе. Хотя, может быть, все это к лучшему. Может, им не стоит знать, что они потеряли. Во всяком случае, с практической точки зрения так лучше.

Я плотнее запахнул ветровку.

– Мне казалось, что в здешних краях круглый год тепло, – пожаловался я.

– Все правильно, – крикнул в ответ мальчишка. – Только зимой мы пользуемся теплом в замороженном виде.

– О!

Джип тряхнуло на ухабе, и я отказался от продолжения беседы. Судя по карте, мы были почти на месте.

В конце февраля президентом был подписан законопроект о полномочиях армии. Он эффективно способствовал демонтажу последних органов самоуправления в стране – их заменили окружные военные губернаторы. По словам президента, это была временная мера на период экологического чрезвычайного положения.

Что подразумевало срок от десяти лет до трехсот – сколько потребуется.

Президентом был также подписан закон о всеобщей воинской повинности, согласно которому все мужчины, женщины, дети, роботы и собаки поступали в распоряжение Вооруженных сил США. Долгосрочный план имел целью сменить на хаки всю гражданскую одежду в стране.

«Хторранское вторжение, – говорилось в заявлении президента, – не что иное, как согласованная атака на каждого из нас, поэтому каждый без исключения должен дать отпор».

Я хорошо помнил эту речь. Она относилась к разряду «разговоров по душам» и начиналась с напоминания о высказывании Мартина Трептоу, рядового времен почти забытой Первой мировой войны: «Я с радостью иду в бой и буду сражаться так, словно исход всей битвы зависит от меня одного».

Такой же настрой, – было подчеркнуто президентом, – необходим нам и сегодня. Каждый должен действовать так, словно успех всей борьбы зависит от его поступков.

На карту поставлено не более и не менее как судьба человечества. Облик нашего завтра будет зависеть от того, что мы предпримем сегодня. Каждый из нас станет частицей этого завтра, и будущее даст ответ на вопрос: что мы, каждый в отдельности и человечество в целом, пожелали выбрать?

Я знаю ответ заранее. Если бы сегодня вечером у меня была возможность встретиться с вами – с каждым лично – и задать простой вопрос: «Каков ваш выбор? Что вы собираетесь делать?» – вы ответили бы: «Все, что необходимо. Мы готовы делать все, что потребуется. На меньшее мы не согласны». Потому что мы такие. Потому что мы – люди!

Мы не уклоняемся от вызова – мы принимаем его. В этом огне мы закалимся. Мы сделаем все, что будет нужно.

Американцы, сограждане мои, пусть этот вечер станет переломным моментом, решающим моментом в нашей судьбе. Сегодня мы объединимся все вместе – не в страхе, но в гордости – и смело примем величайший в истории человечества вызов.

Завтра, действуя от вашего имени и отражая вашу общую волю, я выступлю перед Конгрессом нашей великой нации и объявлю тотальную мобилизацию ресурсов, производства и в первую очередь населения Соединенных Штатов. Я попрошу Конгресс оперативно подготовить правовую основу для нашей борьбы – и победы!

Мы пойдем вперед, сплотившись под новым знаменем! Отныне у нас только одна общая цель: безоговорочная и полная победа над агрессором! Меньшее неприемлемо, на меньшее мы не согласны – не только как американцы и представители рода человеческого, но и как дети Всевышнего!" Выступление президента прерывалось аплодисментами сорок три раза.

Это была мощная речь, изобиловавшая продуманными обращениями к эмоциям слушателей. И она сделала свое дело. Страна в целом приняла мобилизационные законы.

Я слышал о всего нескольких не очень громких протестах, организаторов которых быстренько арестовали. (С подобным судом я столкнусь в дальнейшем сам.) Но большинство, как я слышал, почувствовали облегчение, решив, что правительство наконец-то взяло события под контроль. Или, по крайней мере, сделало вид, что взяло.

Но в общем-то я не придавал значения гражданским новостям. Их самих, гражданских, через три года просто не останется. Пришел черед поступиться и этим. На время.