Дэвид Герролд - Ярость мщения

– Ты расскажешь ее нам? Она колебалась.

– Ладно, потом, когда будешь готова, – ослабил нажим. – Маленькая Айви, а ты знаешь какую-нибудь страшную историю?

Та с готовностью кивнула.

– Однажды я видела… жирного… фиолетового… красного…

Она развела руки примерно на четверть метра и посмотрела мне прямо в глаза с проказливым выражением – Айви! – начал было я…

– … бегемота! – закончила она, широко разведя руки и засмеявшись.

– Это нестрашно, – сказал Томми. – Кроме того никаких бегемотов больше нет. Вот если бы ты увидела огромную жирную и мохнатую, с фиолетовым и красным мехом гусеницу, тогда было бы страшно.

– А ты видел?

Он быстро кивнул. Очень серьезно.

– Страшно было?

Томми кивнул даже еще быстрее, словно не желал признать это.

Я обвел взглядом комнату и, понизив голос, спросил: – Кто еще видел больших мохнатых фиолетово-красных гусениц?

Лишь немногие подняли руки. Возможно, некоторые лгали или выдумывали, но это ничего не значило.

– Ладно, – сказал я, крепко обхватив Алека. – Давайте закричим так, будто мы испугались больших жирных мохнатых красных гусениц. Подождите! Сейчас крик не обязательно должен быть громким, но такой ужасный, будто вы испугались на самом деле.

Раздался звук, от которого мурашки побежали по коже: полсотни детей стонали, визжали, выли и плакали. Даже притворные стенания, плач и крики звучали ужасно.

Я уже начал сомневаться в плодотворности своей идеи. Но, начав, необходимо было пройти весь путь до конца. Не мог же я остановить их посередине страха. Испытание должно завершиться.

– Отлично. У кого еще есть страшная история?

– Я испугалась темноты, – сказала Холли, ее тонкий голосок прозвучал совсем рядом. Я потянулся и похлопал ее по руке, удивляясь ее присутствию. Я считал, что она сидит рядом с Маленькой Айви.

– Кто еще боится темноты? – спросил я. Поднялись почти все руки. Моя тоже. Алек зашевелился у меня на коленях и поднял единственную лапу медведя.

– Темнота – хорошая страшилка. Давайте послушаем, как мы боимся темноты.

На этот раз звуки были другие, но не менее жуткие. Маленькая Айви перестала улыбаться. Она не понимала, куда я клоню.

– А я не боюсь темноты, – сказал Дейви Холмс.

Он и Крис Хинчли сидели бок о бок. Крис был немного бледен и крепко держался за руку Дейви.

– Угу, – подтвердил Крис. – Страшно только тех, кто прячется в темноте.

– Больших волосатых людей с длинными черными волосами и колючими бородами, – подхватил Дейви. – Это они прячутся. Я их не люблю. Боюсь, что, когда вырасту, я стану похожим на них.

– Там низенькие круглые жирные человечки с красными лицами, – сказал Крис. – Я не люблю маленьких круглых человечков, которые говорят неприятные веши.

– Большие – это женщины, которые кричат на тебя, – откликнулся Тоби-Джой. – Я их боюсь.

– А я боюсь, что моя мама не вернется, – вступила маленькая пухленькая девочка, которую мы звали Пони.

– А я боюсь, что моя вернется, – сказала Хрусталочка. – Я боюсь маму.

Неожиданно наступила тишина. Страх принял иные размеры, и от этого детям стало явно не по себе. Как будто почувствовав, что такого объяснения недостаточно, Хрусталочка добавила: – А моя мама хотела сделать мне больно. У нее был большой нож, но я убежала и спряталась от нее.

– Моя мама заперла меня в темном шкафу, – предложила Холли свой вариант. По сравнению с Хрусталочкиным он выглядел жалким, но для Холли это было самое страшное. – Моя мамочка ударила меня и заперла в темноте.

На Хрусталочку это не произвело впечатления.

– Моя мать обещала меня изуродовать, если поймает меня. Она сказала, что мне бесполезно прятаться. Би-Джей говорит, что спрячет меня от нее, но я-то знаю, что мать не успокоится, пока не найдет меня, она всегда находит все, что ищет.

Такая возможность заставила некоторых детей нервно оглянуться. Черт, я и сам хотел того же, но подавил это желание. Моя догадка оказалась правильной: эти дети – просто виртуозы по запугиванию самих себя. Проклятье! Они пугали и меня.

Тогда заговорила Ким по прозвищу Кимми Ковырялка. Я заметил, что она крепко прижимает к себе руку Ника.

– Я боюсь чужих, – призналась она. – Особенно чужих детей. Особенно Ричарда.

Я ничего не понял. Кто такой Ричард? Здесь, в Семье, никаких Ричардов не было. Тем не менее Маленькая Айви за ее спиной что-то отчаянно застрочила в своем блокноте. На ее лице читалось мрачное удовлетворение. Многое сейчас всплывало на поверхность. И многое должно было последовать за этим.