Дэвид Герролд - Ярость мщения

В сарае никого не оказалось. Я не знал, радоваться мне или расстраиваться.

Я повернулся к Холли. Она почти что впала в кататонию. Отшвырнув в сторону мотыгу, я упал перед ней на колени и схватил за плечи – она одеревенела.

– Холли? Никакого ответа.

– Что за?..

Я обнял ее, крепко прижав к груди, поднял и понес прочь от сарая, за дом, чтобы она вообще его не видела. Однако девочка по-прежнему не расслаблялась.

– Успокойся, Холли, все уже хорошо. Джим с тобой. – Я присел на каменный заборчик, отделявший заасфальтированный внутренний дворик. Посадив ее на колени и обхватив покрепче, я успокаивал ее как умел: – Все хорошо, миленькая, все хорошо. Большой Джим с тобой. Все в порядке.

Она что-то пробормотала.

– Что ты говоришь?

– Простите, – всхлипывала она. – Пожалуйста, не бейте меня.

– Что? Я и не собираюсь.

– Я больше не буду. Честное слово.

– Послушай, детка… Все хорошо. Я – Джим, ты помнишь? – Она все еще цепенела от страха. Я отодвинул ее, чтобы она могла рассмотреть мое лицо. – Это же Джим, большой некрасивый Джим. Ты помнишь меня?

Она моргнула и ошеломленно уставилась на меня.

А потом не выдержала и разрыдалась.

Она забралась обратно ко мне на колени, я прижал ее к груди, и гладил по голове, и покачивал, и не переставая говорил, что все будет хорошо. Я обнимал ее, я любил ее, я дал ей выплакаться у меня на груди. Холли тихонько всхлипывала, время от времени икая. Теперь она не пыталась сдержаться. Один раз она было вытерла слезы, но я снова прижал ее к груди и велел выплакать все.

– Не удерживай их, моя радость, пусть все они вытекут. Это легче, чем носить их с собой повсюду. Плачь, Холли, плачь, моя девочка.

Постепенно всхлипывания стали затихать, и девочка безвольно обмякла в моих руках – крошечный тряпичный человечек, такой худой, такой ужасно худой и маленький.

Какая она хрупкая!

Не вставая с забора, я осторожно, едва дыша, устроился поудобнее; ее руки сразу же напряглись и обхватили меня.

Наконец она заговорила: – Я так испугалась.

– Знаю, – сказал я. – Я видел.

– Но теперь я не боюсь.

– Ты хорошая девочка, – И погладил Холли по голове.

– Когда ты со мной, я не боюсь.

– М-м, ты вообще не должна больше бояться. Она шмыгнула носом и вытерла его о мою рубашку.

– Я думала, что ты уходишь.

– Нет, я никуда не уйду, пока нужен тебе.

– Но я подумала…

– Ш-ш-ш. – Я обнял ее. – Как же я могу бросить такую красивую и такую хорошую девочку? Но это была ложь.

Как я мог обещать такое ребенку, когда нарушал каждое свое второе слово?

Дезертировал из армии, предал Джейсона и Племя. Не очень-то хороший тянется за мной след. Я могу предать и этих детей, не успеет петух трижды прокукарекать. Тем более что есть хороший повод.

Холли отдыхала, положив голову мне на грудь и вцепившись в мою руку. Бедный глупенький ребенок, она верила в меня больше, чем я сам. О черт!

Погладив ее волосы, я вспомнил, как мы любили детей в племени Джейсона. Или не любили? Мы сделали их маленькими рабами. Мы заставляли их прислуживать за столом, мыть посуду, стирать, мыть полы, спать с нами, оправдывая все это тем, что якобы «воспитываем в них ответственность».

Не отрицаю, они были очень счастливы. Они смеялись, пели и играли так весело, что, глядя на них, я почти забывал о катастрофическом положении человека на этой планете.

Нет сомнения, что те дети были любимы, но… в том-то и дело. Как их любили? Думаю, в том была и моя вина.

Я не хотел, действительно не хотел, сначала не хотел. Но все настаивали, даже дети утверждали, что им это нравится, что в этом нет ничего постыдного, что надо отбросить стыд как глупый предрассудок, когда развлекаешься с кем-нибудь в постели. Вскоре все стало очень просто, так просто было чувствовать себя членом их Племени.

Со временем это вовсе не казалось чем-то неправильным.

Но что, если они ошибались? И если они ошибались, кто же тогда я? Дезертир. Ренегат. Растлитель детей.

Эти мысли мешали мне держать Холли так близко от себя. Я хотел обнимать ее, потому что детям это необходимо, но боялся…

… потому что Джейсон и его Племя верили, что детям и подросткам полезно заниматься сексом между собой и со взрослыми с обоюдного согласия. Что, если я забуду, где и с кем нахожусь? Нельзя обидеть кого-нибудь из этих детей – они и так достаточно обижены.

Все предельно просто: я не тот человек, кому можно доверить детей, как бы я ни любил их.

И нельзя признаться Бетти-Джон, потому что они больше нуждались в моей помощи, чем в страшной правде обо мне.