Дэвид Герролд - День проклятья

Но…

Концы с концами не сходились.

Ведь танцевать они могли и сами по себе, не при червях, одним словом. Нет, здесь происходило нечто иное, чего я пока не понимал, но знал, что вот– вот ухвачу смысл.

Слишком знакомо все выглядело.

Но я никак не мог выудить из памяти последнее звено цепи. Что-то маячило в сознании, мучило меня, тревожило, как ворсистый ком в груди.

Кроликособаки перестали подпрыгивать и теперь кружились, как маленькие жирные дервиши, – сталкивались, падали в пыль, плевали и кулдыкали друг на друга, потом снова поднимались и продолжали крутиться волчком, словно решив показать, как зарождается торнадо.

Беззвучный танец жестов? И вдруг все встало на места.

– О Господи… – Что?

– Я это уже видел. – Что?

Я быстро добавил:

– Нет, не буквально это, но похожее. – Я с трудом сглотнул. – Видел стадо людей, в Сан-Франциско. Туда меня возила доктор Флетчер. Члены стада танцевали примерно так же, как эти твари. – Я покачал головой. – Впрочем, не знаю. Может, просто совпадение.

– Зачем люди танцевали? – спросила Лиз.

– Доктор Флетчер считает, что так они общаются между собой, разговаривают без слов.

Лиз ответила не сразу. Она смотрела на не знающих усталости кроликособак.

– Как вы понимаете это? – спросила она.

– Никак. Я же не червь.

– Думаете, они танцуют для червей?

– Для кого же еще? Наверное, рассказывают о нас, о том, что увидели, заглянув в вертушку. Не знаю. А может быть… – Я замялся и добавил: – Мне бы не хотелось вас пугать, но…

– Лучше напугайте.

– Ладно… Мы наблюдаем некую разновидность биологического симбиоза. По форме рыльца мне абсолютно ясно, что кролики эти питаются мясом или по меньшей мере всеядны. Их рот приспособлен и для сосания. Может быть, с помощью червей они убивают свою добычу и только что рассказали им о содержимом этой консервной банки.

– Понятно, – ответила Лиз. – Если у вас еще появятся подобные мысли… больше меня не беспокойте.

Танец заканчивался. Кроликособаки постепенно стягивались к центру и обессиленно валились в пыль одна на другую, толкаясь и пиная соседей. Финалом танца стала груда тел, опушенная розовым.

Наступила тишина. В воздухе висела все та же розовая пыль.

– Что дальше?

Я не ответил. Черви никак не реагировали на пляску. Теперь же они медленно вращали глазами, переглядываясь. Словно придворные, ожидающие, когда император дозволит им высказаться.

Только… кто император?

Постепенно все черви повернулись к одному – самому крупному и самому что ни на есть типичному на вид. Он сузил глаза, будто глубоко задумавшись.

Император Август? Или Калигула? Внезапно глаза выкатились наружу. А потом хторр двинулся. Он пер прямо на нас, как танк. За ним двинулись остальные. Они окружили вертолет и начали его обследовать. Все четырнадцать червей скреблись и постукивали по корпусу.

Машина жалобно скрипела и потрескивала.

В. Зачем хторранин переходит дорогу?

О. Чтобы сожрать все на другой стороне.

Лиз была уже около передатчика.

– Хьюстон! У нас беда!

Полковник Дэнни Андерсон откликнулся мгновенно:

– Говорите.

– Здесь черви. Больше дюжины! – кричала Лиз. – Сейчас они изучают этикетку на банке «Консервированная человечина»!

Она снова вскрикнула, потому что вертолет встряхнуло.

Я выбрался из кресла и полез в хвост за гранатометом или фризером. Может, удастся продержать их на расстоянии, пока не прибудет дирижабль.

Вертушка подрагивала, как будто кто-то толкал ее сзади, да так сильно, что я ударился плечом о стенку.

Дьюк стонал. Он пытался подняться, тянул руки и бормотал:

– О'мет. Где огнемет?

Сквозь стекло левого наблюдательного фонаря на него смотрели два огромных черных глаза. Не долго думая, я схватил канистру с пенобетоном и залил стекло.

Заодно прошелся и по правому фонарю. Интересно, как отнесся к этому червь?

Потом подполз к Дьюку и оттащил его подальше.

– Лежи спокойно, – сказал я ему.

– М-м… Что?..

– Тихо! Это приказ, капитан!

– Ес-сть… – отозвался он и потерял сознание. Когда я вернулся, Лиз не без ехидства поинтересовалась;