Дэвид Герролд - День проклятья

– Дьюка? Лиз кивнула.

– Боже, я ничего не знал об этом!

– Не только вы, об этом мало кто знает. Мне, например, пришлось все выяснять самой. Очень увлекательное было чтение. Капитан Андерсон мог заниматься чем угодно – только бы захотел. Единственное, что от него требовалось, это уйти в отставку.

– Чушь! Дьюк никогда не пошел бы на компромисс.

– Верно. Другой, может, и подписал бы прошение об отставке. Но капитан Андерсон не стал этого делать. Вы должны прочесть его речь в суде. Самый интересный эпизод в этой истории. Он говорил о подлинном понимании службы: «Меня обвиняют в том, что я не ушел с поста, когда запахло жареным».

– И после этого его уже никогда не повышали?

– Вот именно.

Я задумался. Рассказ объяснял многое, но не все. Я выжидательно смотрел на Лиз.

– Больше вы ничего не хотите сказать, а? Она промолчала.

– Ну так как? – продолжал настаивать я.

– Хорошо, – вздохнула она. – Лучше вам услышать это от меня.

– Что услышать?

– Одна из причин, почему вас перевели из Колорадо, состоит в том, что Дэнни попросил меня, конечно неофициально, подыскать для капитана Андерсона местечко побезопаснее. Вы же знаете, ему уже почти шестьдесят.

– Дьюку?

– Да, Дьюку.

Вот уж никогда бы не подумал.

– Я говорила вам, что просмотрела его личное дело. Оно впечатляет. Вот я и попросила направить его в мое распоряжение. Вы входили в комплект, поэтому тоже оказались здесь. Впрочем, рано или поздно это все равно бы произошло. Сейчас мы перебрасываем в Калифорнию большой контингент из района Скалистых гор.

Я пробормотал слова благодарности. Не очень-то приятно чувствовать себя довеском.

Лиз накрыла мою ладонь рукой. Ее глаза были невероятно голубыми.

– Послушайте, глупыш, то, что я сказала, не относится к вашей компетентности.

Мне ничего не стоило направить вас с Дьюком куда угодно, но я попросила оставить вас у меня, потому что вы оба – как раз те люди, которые мне сейчас нужны. Особенно я ценю ваше чутье на хторран. А за последние двое суток зауважала вас еще больше.

– Большое спасибо, – проворчал я сердито, хотя едва ли чувствовал злость.

– Вы расстроились?

– Послушайте. Поскольку мы сейчас режем правду-матку – я лучший эксперт по червям по одной-единст-венной причине: других в Калифорнии просто нет. Так что вы переоцениваете мои способности.

– Здесь вы показали себя неплохо.

– Это не составило никакого труда. – – Неужели?

– Уверяю вас. Просто я спрашиваю себя, как можно ухудшить ситуацию. А потом в соответствии с этим действую. Если становится хуже, я приобретаю репутацию человека, который знает, что делает. Если же нет – тем более.

– Вы шутите.

– Ничуть. Хотите попробуем? – Я показал на окно. – Что может быть хуже этого?

Лиз быстро ответила:

– Целое семейство червей, окружающее вертушку Я взглянул на часы.

– Вероятно, это и произойдет в ближайшие пятнадцать минут.

– Вовсе не обязательно сообщать это таким радостным тоном.

Я пожал плечами:

– Трудно говорить правду и не выглядеть при этом нахалом. А кроме того, что еще может быть хуже?

Лиз внимательно посмотрела на меня.

– Вы недовольны переводом, я не ошибаюсь?

– Да, недоволен, – честно признался я. – Мне не понравилась спешка. Я не люблю, когда меня отрывают от дела на полдороге. В Колорадо у нас наметился серьезный успех.

Лиз кивнула.

– Хотите, раскрою еще один секрет?

– Какой?

– Ни у кого и в мыслях не было отрывать лейтенанта Маккарти от важного дела, если бы здесь для него не нашлось еще более важное. Вам полезно запомнить это.

Все обстояло именно так, несмотря на другие обстоятельства.

Она имела в виду Дьюка. Из хвоста вертушки доносилось его дыхание, болезненно громкое, еще более хриплое и неровное. Я не был уверен, что он продержится до дирижабля.

Некоторое время мы молчали. Неожиданно Лиз воскликнула:

– Вы – сукин сын! – Что?

– Опять накаркали.

Снаружи, на границе темноты и света, двигалось какое-то существо. Его выдавали тускло поблескивающие глаза.

– Прожектора работают? – спросил я.

– Носовой разбит, но есть еще один наверху. Держитесь, включаю.

Она нажала кнопку на приборной панели. Яркий луч прорезал ночь, поймав серебристо-розовую фигурку, удивленно застывшую в круге розового света.

Существо моргнуло и замерло под ослепительным лучом. Оно было толстенькое и пушистое – нелепый, но симпатичный маленький снеговик. Его окружал ореол розовой пыли.