Бет Рэвис - Ярче солнца

Поднимаясь по ступенькам Регистратеки, мы снова молчим. Здесь тихо. Все ее содержимое теперь — лишь напоминание о том, что у нас навсегда отобрали. А об этом сейчас никому помнить не хочется.

— Прости, — говорит Старший. От входа в холл проливается свет, но тут же гаснет, стоит тихо закрыть дверь.

— За что?

— Ты потеряла возможность сойти с корабля разбудить своих родителей… все.

Я могу их разбудить. Вслух я этого не говорю но это правда. Если у нас правда нет никаких шансов сойти с корабля, я разбужу их, обязательно.

— У меня ведь есть ты, правда? — Я тянусь к его руке, но Старший отнимает ее. Он не хочет утешений.

— Я во всем виноват. Я не подумал, что может случиться что-то подобное…

— Нет, ты не виноват, — тут же возражаю я. — Никто не мог знать…

Умолкаю посреди фразы. Кое-кто знал. Догадался. Орион. У него реально для всего была подстраховка. Аварийный план…

Указываю на одну из гигантских стенных пленок.

— Можешь вывести на экран чертежи корабля?

— Зачем? — Старший не двигается, только глаза его умоляют меня остановиться, не заставлять его думать, что надежда все еще есть.

Вот только она есть.

Толкаю его к пленке и не отстаю до тех пор, пока он не начинает выстукивать по экрану, вызывая чертежи. Потом бросаюсь в другую сторону холла и, схватив стоящий у стены стул, грохаю его на пол под глиняными моделями планет и макетом «Годспида».

— В последнем видео, которое я нашла перед тем, как заметила, что взрывчатку забрали, — объясняю я, залезая на стул, — Орион сказал, что я найду то, что мне нужно, в «Годспиде».

— «Годспид» огромный, — возражает Старший. На стенной пленке у него за спиной светится общая схема корабля. Глядя на нее вот так, я и правда могу адекватно оценить, насколько корабль велик.

— Знаю, но разве это не странно? То, как он это сказал. Не «на» «Годспиде». А «в».

— Ну и что? — спрашивает Старший пустым голосом. Я чувствую, что он со мной только физически — на самом деле он еще в саду, отказывается от всего, и на мостике, смотрит, как умирают его люди. Ему больше нет дела до подсказок Ориона.

Изо всех сил тянусь, чтобы достать маленькую копию «Годспида», которая висит между двумя глиняными планетами.

— В «Годспиде», — повторяю я. — Внутри. — Встаю на мыски, стул шатается, но я наконец касаюсь пальцами дна корабля.

Я еще раньше заметила, что он висит на крючке, как будто его можно снять и рассмотреть поближе. Подталкиваю дно вверх, и петля соскальзывает. Кораблик падает, но я протягиваю руку и хватаю его. Стул начинает заваливаться, я спрыгиваю, и Старший ловит меня за пояс, заставив охнуть от неожиданности, а потом аккуратно ставит на пол.

Модель размером примерно с мою голову и Вся покрыта пылью. Я дую на нее, и огромные серые ошметки, слишком тяжелые, чтобы лететь, падают на пол. Наверху пыли больше, особенно в тоненьких желобках сотовидного окна. Поворачиваю макет на бок. Он почти похож на птицу со сломанным крылом: мостик вместо клюва и турбины вместо хвоста.

Отдаю его Старшему.

Он взвешивает модель в руке, будто это что-то непонятное и чужое, а не копия его единственного дома. Вид у него сосредоточенный и хмурый настолько, что тени на лице похожи на черные отметины. Вены на руке вздуты, пальцы напряжены. Медленно и целенаправленно он вдавливает пальцем окно на мостике, пока клетчатое стекло не ломается. Я вижу у него на пальце капельку крови, но он ничем не выдает, что ему больно.

— Теперь она точная, — говорит он, снова отдавая мне модель.

Я вглядываюсь в его глаза, но там лишь пустота.

— Вот здесь тоже стекло. — Указываю на нижнюю часть корабля.

Старший пожимает плечами, точнее одним, небрежно.

— Я видел, когда был снаружи. Наблюдательный пункт, наверное.

— Это ведь туда ведет последняя запертая дверь, — не отступаю я. — Зачем запирать наблюдательный пункт?

Подхожу к стенной пленке. Старший остается там, где стоял, у стула, но его глаза следят за мной. Я кладу только что сломанную модель на пол и увеличиваю чертежи. Приходится отматывать двумя руками, но вот наконец на экране появляется криоуровень, а потом и коридор с дверьми. Не все они помечены — на оружейной нет никаких знаков, — но за последней запертой дверью стоит:

— Он все время называл меня — всю затею — своим аварийным планом, — шепчу я и оборачиваюсь посмотреть на Старшего. В его глазах снова зажигается свет. — Вот это стекло, — говорю, подбирая модель и указывая на него. Провожу пальцами от разрушенного мостика к нижнему уровню корабля. В принципе он той же выпуклой формы. Разница лишь в том, что «клюв» на криоуровне поменьше. В нижней части макета по всей окружности корабля проходит тонкая металлическая полоска.