Фрэнк Герберт - Ящик Пандоры

Рашель резко отвернулась, лихорадочно соображая, что бы еще сказать.

– Почему ты плачешь? – Голос ее сорвался.

– Я плачу всегда. Это ничего не значит.

Большеголовый снова шагнул вперед, и весь круг двинулся вместе с ним.

– Пора веселиться, – проговорил Джессуп и грубо толкнул Рашель в объятия большеголового.

Чьи-то лапы схватили ее, вцепились… а затем память оставила ее, и, слыша потом долго-долго чьи-то вопли, она лишь вяло раздумывала – не воет ли это она сама.

Раджа Томас брел по переходам Колонии рядом с Ваэлой таоЛини, волоча на плече, как и его спутница, желтый гермокостюм со снятым дыхательным шлемом. Снаружи занимались первые лучи Реги, но здесь царил мягкий золотой свет деньстороны, привычный для каждого колониста, когда-либо побывавшего на борту.

Первая дневная трапеза тяжело давила на желудок. Томасу это не нравилось. Похоже было, что к еде добавляли какой-то малосъедобный наполнитель. Что творится в бортовых аграриумах? Неужели, как намекали подручные Оукса, Корабль снижал производство продовольствия?

Ваэла была до странности молчалива. Раджа глянул на нее, и взгляды их встретились на миг – слишком короткий, чтобы это можно было назвать противоборством, но лицо и шею Ваэлы залила оранжевая краска.

Ваэла уставилась вперед. Они направлялись к площадке для пробного запуска, где им предстояло осмотреть новую подводную лодку и ее носитель. Прежде чем рисковать аппаратурой в непредсказуемых океанах Пандоры, ее предстояло испытать в закрытом баке.

«Почему я не могу просто отказаться?» – думала Ваэла. Ей ведь необязательно домогаться злосчастного стихоплета так, как приказал Томас, – есть и другие способы. Только теперь ей пришло в голову подумать – какое общество породило Томаса. «Что заставляет его думать, будто секс – это лучший способ снять защитные барьеры сознания?»

В ее голове послышался голос Честности – при посторонних это случалось редко:

«Общество, где мужчины правили, а женщины подчинялись».

Она знала, что так и должно быть, – в поведении Томаса это читалось ясно.

«Я Томас, – мысленно твердил себе Раджа. – Я Томас. Я Томас…»

Удивительней всего было то, что эта самодельная мантра, которую он твердил про себя, словно усиливала его сомнения. Может, дело и правда в имени?

«Ваэла мне больше не доверяет… если доверяла когда-либо».

«Да где же этот поэт… и кто он?» Приемник на Керро Паниле словно застопорило. «Будет ли он десницей Корабля?»

Зачем в их команде нужен поэт? Это должно быть намеком на истинные планы Корабля. Смутным, быть может, загадочным… но намеком. Элементом смертельно опасной игры, правила которой ему предстояло выяснить самому.

«Сколько у нас осталось времени?»

Когда правила игры устанавливал Корабль, они не всегда были честными и справедливыми.

«Ты ведь не всегда честен, а, Корабль?»

«Если ты подразумеваешь „беспристрастен“, то – да. Я всегда честен».

Томаса удивило, что его удостоили ответом. Он не ожидал, что Корабль заговорит с ним в этом переходе.

Томас покосился на молчащую Ваэлу. Кожа ее вновь приобрела обычный розовый цвет. Интересно, она слышит порой голос Корабля?

«Я часто беседую с ней, мой бес. Она зовет Меня Честностью».

Томас от изумления сбился с шага.

«А она знает, что это Ты?»

«Этого она не осознает».

«Ты и с другими говоришь без их ведома?»

«Со многими, очень многими».

Томас с Ваэлой завернули за угол. Там начинался очередной коридор без окон, светящаяся полоса на потолке отливала голубизной. Простейшая цветовая кодировка – этот проход выводил на поверхность. Томас покосился на бедро Ваэлы – ее вечный лазер покоился в кобуре.

Молчание нарушила Ваэла.

– Эти «новые клоны», которых Оукс якобы использует на Драконе, – как думаешь, что это такое?