Фрэнк Герберт - Эффект Лазаря

Алэ прихлебывала свой чай. Его запах, отдающий мятой, внезапно пробудил у Киля голод. Он приступил к еде на островитянский манер, отделив для хозяйки равную порцию. Первый же кусочек рыбы убедил его в том, что перед ним вкуснейший рыбный суп, который он когда-либо едал. Это что, обычная для морян диета? Киль втихомолку ругнул свой недостаток опыта подводной жизни. Он заметил, что Алэ уже принялась за свою порцию исходящего паром супа, и в первый момент обиделся.

«Еще одно культурное различие», сообразил Уорд. Он подивился, как небольшая разница в правилах поведения за столом может требовать пояснений, чтобы избежать международного столкновения. Вопросы без ответов по-прежнему роились у него в голове. Возможно, следует испробовать более сложный подход — смесь морянской прямоты с островитянской уклончивостью.

— В этом жилище так приятно сухо, — начал он. — Но вы не нуждаетесь в обтираниях. И не мажете кожу маслом. Я всегда дивился, как вам удается выдержать наверху?

Алэ отвела от него взгляд и поднесла чашку к губам обеими руками.

«Прячется», подумал Уорд.

— Уорд, вы очень странный человек, — произнесла Карин, отняв чашку от губ. — Не этого вопроса я от вас ожидала.

— А которого вопроса вы ожидали?

— Предпочитаю обсудить мое отсутствие надобности в обтираниях. Видите ли, у нас есть жилища, акклиматизированные под условия жизни наверху. В таком я и воспитывалась. Я приспособлена под островитянские условия. И я очень легко приспосабливаюсь к здешней влажности — когда у меня возникает необходимость.

— Вас еще ребенком избрали для работы наверху? — в голосе Киля ужас мешался с недоверием.

— Я была тогда избрана для своего нынешнего поста, — поправила Карин. — Некоторые из нас были… избраны отдельно, чтобы мы могли в случае необходимости соответствовать умственным и физическим требованиям.

Киль уставился на нее, потрясенный. Он никогда не слыхал, чтобы чьей-то жизнью так хладнокровно распоряжались. Алэ не выбирала свою жизнь! А ведь, в отличие от большинства островитян, ее тело никоим образом не ограничивало ее в выборе профессии. Ему внезапно припомнилась ее привычка все планировать — запланированное заранее создание, привыкшее все планировать заранее. Алэ была… да попросту изувечена. Вероятно, он считала это обучением, но само это обучение было лишь приемлемой формой увечья.

— Но вы… вы ведь живете, как другие моряне? — спросил Уорд. — Вы соблюдаете их обычаи, плаваете, и…

— Взгляните. — Она расстегнула свою тунику на шее и опустила ее верх, приотвернувшись, чтобы показать плечи. Ее спина была гладкой и белой, как древняя кость. Там, где оканчивались лопатки, кожа была собрана в коротенькую полоску шрама, мостиком переброшенного через позвоночник. Именно там у Карин располагались отметины от присосок рыбы-дыхалки, в столь необычном месте. Смысл этого Киль уловил сразу же.

— Если следы располагались бы у вас на шее, островитяне обращали бы свое внимание на них во время важных встреч, верно? — Уорд пришло в голову, что она перенесла сложную операцию по переносу главных артерий.

— У вас красивая кожа, — добавил он. — просто стыд, что ее так изрезали.

— Это было сделано, когда я была совсем молоденькой, — возразила Алэ. — Теперь я об этом и не вспоминаю. Это… просто приспособление.

Уорд подавил желание погладить ее плечо, ее гладкую сильную спину.

«Поосторожнее, дурачина ты старый!» напомнил он себе.

Карин застегнула одежду, и лишь когда взгляды их встретились, Уорд понял, что он таращился.

— Вы очень красивая, Карин, — сказал он. — на старых голоизображениях все люди выглядят… ну, навроде вас, но вы… — Он пожал плечами, особенно остро ощущая приспособление, сдавливающее плечи и шею. — Простите старую муть, — добавил он, — но вы мне всегда представлялись идеалом.

Карин взглянула на него озадаченно.

— Я никогда раньше не слыхала, чтобы островитянин называл себя мутью. Вы так думаете о себе?

— Не всерьез. Но многие островитяне используют это слово. По большей части в шутку. Или матери, когда пытаются пристрожить малышей. Например: «Муть ты этакая, а ну, убери свои нахальные лапки отсюда!» Или так: «Если ты согласишься на эту сделку, дружище, ты просто тупая муть.» Когда это исходит из наших собственных уст, то получается не обидно. Ну, а когда так говорят моряне — это ранит глубже, чем я могу описать. Разве не так вы нас называете в своем кругу — муть?