Сергей Беляев - Истребитель «17-У»

— Машина почти готова. В подводной лаборатории я сейчас ставлю проверочные опыты. После этого она начнет действовать, и тогда я стану могущественней всех.

Последние слова «Утиного носа» заставили Лебедева насторожиться. Вот оно что! Через самое короткое время в руках международного капитала будет невероятной силы истребительная машина. Мистер Галифакс сделает на этом выгодное дело: король резиновых подметок продаст машину какому-нибудь королю ваксы и гуталина, этот король продаст ее третьему королю, а когда машина попадет в руки не подметошной и гуталиновой шушеры, а в руки дельцов действительно международного масштаба, то они захотят попробовать эту машину на крупном «деле».

Лебедев доел апельсин, аккуратно сложил салфетку и поблагодарил «Утиный нос»:

— Благодарю вас. Ваше угощение роскошно. Но я сомневаюсь, чтобы вы, милостивый государь, стали могущественным.

«Утиный нос» прищурил левый глаз:

— Не говорите загадками.

— Я не загадываю никаких загадок, а говорю вам то, что должно произойти; Могущественным станете не вы, а ваш хозяин, капитал. Когда вы кончите свое дело, то вас просто выставят. Пожалуй, вы даже станете не удобны, и от вас постараются избавиться.

«Утиный нос» поднялся с тахты и нервно прошелся по комнату:

— Я сам иногда думал об этом…

Лебедев отметил нервность своего собеседника и перешел в наступление:

— Думать — это мало… Надо действовать и действия свои направлять на благо трудящихся… В нашей стране…

«Утиный нос» перебил Лебедева:

— Вашу страну я знаю немного… Я ведь был в СССР…

— А зачем вы изволили посетить наш Союз?

Физиономия «Утиного носа» сделалась откровенной:

— Я не стану скрывать. Я не жалею, что посетил страну советов. Я узнал, что ваши ученые Бутягин и Груздев строят какую-то земледельческую машину с применением токов высокой частоты и искусственных химических удобрений. В журнале я прочитал краткое содержание одного из докладов Бутягина. Его мысли, оказалось, совпали с некоторыми моими физикохимическими выводами. Естественно, я подумал: «А не скрывается ли под названием «земледельческая» что-нибудь более существенное». Вы понимаете?

— Чего ж тут не понять, — усмехнулся Лебедев. — Чтоб ознакомиться с машиной «Бутгруз» вы начали следить за Бутягиным и прилетели вместе с ним из Кенигсберга. Понятно! А за коим чортом вы подбросили ему свою книжку с формулами?

— Это был маленький маневр с моей стороны. Мне нужно было пробраться в квартиру Бутягина.

— Да, вы пробрались, — резко оборвал Лебедев. — Мы недели две потом хворали после вашего «маневра» со слезоточивым газом. И кроме того вы украли нужные бумаги со стола моего товарища Бутягина. Нехорошо-с!

«Утиный нос» помигал глазом, как будто ему действительно стало неудобно от замечания Лебедева:

— Я могу вернуть бумаги. Выводы Бутягина для меня малоценны. Я пробовал проверять его данные. И у меня в результате получались самые обыкновенные минеральные соли, которые, извините, пожалуйста, мне так же нужны, как навоз…

Лебедев широко развел руки и расхохотался:

— Не извиняйтесь, вы правильно сказали: «как навоз». Мой приятель Бутягин химическую науку старается приспособить на пользу наших крестьян. Пожалуй, верно, наши Бутягины делают «навоз». Они делают удобрения. Они стараются сделать земледельческий труд более производительным. Они хотят, чтобы хлеба хватало на всех. Химические формулы и у вас и у Бутягина одни и те же, разница только в том, что вы из них стараетесь получить вещества для истребления людей.

Лебедев долго и горячо говорил, размахивая руками. Потом провел рукой по волосам:

— Вот как я разошелся… Целую речь произнес…

— Я слушал вас с большим интересом, но мы с вами разно смотрим на вещи. Я должен торжествовать, — я, а не хозяин. И это будет так!

Бутягин бегал по дорожке маленького сада, зеленевшего перед его домом:

— Нигде места себе не могу найти. Я никогда не думал, что могу так волноваться. У меня горит лицо. В сердце нервные перебои.

— Да вы сядьте, Николай Петрович, на скамейку, — сказала Ксения, сидевшая у загородки садика вместе с Груздевым. — Сейчас принесут телеграммы и мы все узнаем. Нельзя же так волноваться.

— Надо быть спокойным, — произнес Груздев. Он сегодня выдержал очередную перепалку со своей женой и все время сосредоточенно молчал, лишь изредка вставляя свои замечания.