Леонид Панасенко - Гнев Ненаглядной

Совещание заканчивалось. Шевченко оглядел собравшихся, спросил:

— Все ли считают, что чрезвычайные меры необходимы?

— Нет, тысячу раз нет! — вскочил академик Янин. Он даже руки скрестил перед собой, как бы останавливая товарищей. — Мир уже несколько столетий живёт совестью, а вы ему хотите вернуть ложь?! Причём самую страшную — организованную ложь. Я — против!

Славик нахмурился.

— Это возвышенная демагогия, — резко сказал он. — Есть интересы курорта Ненаглядной и есть интересы многомиллиардного человечества. Это несоизмеримые понятия. И если Ненаглядная станет вдруг угрозой для человечества, если не останется никакого другого выхода, я призову не только ложь, которая заключена в идее «уничтожения» нуль-пространственных переходов. Я первым попрошу, чтобы всю эту планету немедленно взорвали. Вместе с нами, кстати.

За столом воцарилось молчание. Наконец встал Шевченко.

— Ставлю вопрос на голосование, — заключил он хмуро. — Так… Двенадцать «за», два «против». Предложение Ефремова принимается.

Он помолчал, затем сказал:

— Итак, осталось самое неприятное. Кто из нас возьмёт на себя роль варвара? Предупреждаю: истинные мотивы не подлежат огласке. Поэтому исполнитель, естественно, будет предан общественному презрению. Есть ли добровольцы?

Все опустили головы.

— Позвольте? — Илья встал и тут же мысленно себя выругал: «Выскочка! Не твоё это дело. Служба Солнца здесь ни при чём. Это прерогатива Совета миров. Шевченко может назначить любого из нас… Зачем тебе добровольно брать на себя такой позор?»

Вопреки своим же мыслям он, пожевав губами, сказал:

— Я первым подал идею локализировать опасность. Я рад, что вы её поддержали. Значит, мне и осуществлять задуманное.

Он улыбнулся, как бы ободряя присутствующих и призывая их принять его жертву:

— Вы не обижайтесь, ребята… Я в прошлом хирург. Мне привычнее отсекать ненужное и опасное… Позвольте выполнить наш общий план.

— Идите, Садовник, — сказал Шевченко.

Площадь Перемещений выходила на Приморский бульвар, простиравшийся вдоль всего побережья. Бульвар объединял многочисленные курортные поселения в один бесконечный город развлечений, который и назывался Золотым Поясом.

После полуночи на разноцветных дорожках движущихся тротуаров прохожих почти не было. «Это к лучшему, — подумал Илья. — Чем меньше людей увидит инсценировку, тем лучше. Варварство противно самому существу человека… А информацию они получат: утром будет специальное сообщение по программе „Инфор“. Кроме того, каждый сможет собственными глазами убедиться, что натворил неизвестный сумасшедший…»

Вход на площадь Перемещений перекрывало заграждение из прозрачной силитовой плёнки, на которой через каждые пять-шесть метров светились надписи на интерлинге: «Вход строго воспрещён! Карантин! Межпланетные сообщения временно прекращены».

Илья включил гравипояс, перемахнул через заграждение, осмотрелся. Кабины нуль-пространственных переходов располагались подковами по обе стороны площади. Их белые продолговатые эллипсоиды, увенчанные коронами антенн, напоминали то ли внеземные плоды, то ли грустные лица идолов. Слева — кабины приёма, справа — передающие. «Они-то мне и нужны», — подумал Садовник.

Он снял с пояса тяжёлый цилиндр универсального инструмента, включил генератор атомного распада. В торце цилиндра зажёгся красный глазок индикатора готовности.

Ефремов ещё раз проверил расстояние до цели и силу заряда. Атомный обстрел должен повредить лишь шлюзовые камеры и частично площадь возле них. Словом, надо сделать так, чтобы на площадь Перемещений страшно было взглянуть. В то же время в случае необходимости ремонтники должны через два-три часа запустить нуль-переходы.

Илья прицелился, выстрелил. С громовым раскатом перед крайним зданием-эллипсоидом взметнулось голубое пламя. Он повёл стволом, и в огненном вихре исчезли павильоны-ожидалки, розарии и летние кафе. Площадь наполнилась удушливым дымом испепелённых пластиковых покрытий, жаром искорёженных и частично расплавленных конструкций. Откуда-то повалил пар.

Ефремов отступил ближе к ограждению, опустил ствол излучателя. Краем глаза он заметил, что к площади бегут люди. Размазав на лице пот и копоть, Илья опять нажал спуск. Скорее! Скорее выжечь здесь всё, вздыбить в атомном расплаве землю, пощадив лишь уникальные творения человеческих рук — кабины нуль-переходов.

Он сделал последний выстрел и отвернулся от безобразной пляски огня.