Николай Романецкий - Зуп на краю дороги

Рута только рот открыла. Да так и осталась стоять, с раскрытым ртом, держа в побелевших пальцах тарелку с недоеденной пиццей.

Алкогольные пары в гостиной сгустились - хоть топор вешай, и потому Мария прошла мимо двери, задержав дыхание и сделав все, чтобы отец с Гуталином ее не увидели. Пусть эти два осколка прошлого играют в свои игры. От их игр, по крайней мере, никто не калечится и не умирает. Не то что в ее забавах с живыми куклами. И не важно, что она забавлялась во сне. Для сталкеров-то игра была реальностью. Кто знает, может, те забавы и легли проклятием на ее нынешнюю жизнь?.. Впрочем, наверное, она наговаривает на себя. Ведь гибли же сталкеры в Зоне и до того, как ей стала сниться сказочная страна!

Она заглянула в комнату к деду. Дед гранитной глыбой сидел у стола, смотрел в распахнутое настежь окно. Там, вдали, над крышами домов, над деревьями, над проводами высоковольтной линии электропередач, виднелась светящаяся розовым верхушка полусферы граница закрывшейся от людей Зоны. С того дня, как она закрылась ("заблокировалась", говорит дядя Дима), Марии перестали сниться ее странные сны.

Мария подошла к деду, поцеловала его в холодную макушку. Дед начал поворачивать голову, чтобы посмотреть на внучку, но этого пришлось бы ждать минут пять, не меньше - тело деда было гораздо более медленным, чем его мысли. Мария ждать не стала. Захочется с ним поговорить, она сможет это сделать и из своей комнаты. Первым же дед разговора не начинал никогда.

В детской было жарко - мать забыла опустить жалюзи, и майское солнце уже успело нагреть комнату. Мария включила кондиционер, скинула джинсы и футболку и, оставшись в одних трусиках, плюхнулась на кровать.

Раньше она думала, что если станет совсем плохо, можно будет уехать из города. Податься, например, в Европу, где ее никто не знает. Для нее-то закон об эмиграции - не помеха. Попробовали бы ее арестовать!..

Но два года назад ее бывший класс (вернее, один из бывших) отправился на экскурсию в провинциальную столицу королевства. Все чин-чином, под охраной двух "мерседесов" с ооновцами (вернее, под присмотром, чтобы никто не вздумал сбежать, ищи потом ребенка в чужом городе). Школьники узнали, как живут люди в нормальном городе. Но сделали они это без Марии. Потому что Мария заорала от жуткой боли, едва автобус выехал из Хармонта. Пришлось ооновцам и учителям останавливать автобус, вызывать "скорую", звонить Шухардиным домой. Хорошо, папа тут же примчался и не дал положить дочку в больницу...

Впрочем, папа-то находился в таком же положении. Пытался он уже уехать из города, миновав военные заслоны. Об этом он рассказывал только маме, но Мария тогда уже умела слышать через стены. Не отпустила папу Зона. Даже из города не позволила выехать, головной болью заставила вернуться. Возможно, маму бы она и отпустила, но мама без папы и Марии и сама уезжать никуда не собиралась. Так что для Шухардиных у Зоны-матушки был свой собственный закон об эмиграции.

Мария вздохнула, полежала еще некоторое время, потом встала, оделась и села за учебники.

Занималась она всегда увлеченно. Наверное, поэтому и не заметила, как ушел засосавший Гуталин. А вот как заявился в гости трезвый дядя Дима, услышала.

Да, дядя Дима сдержал данное Марии утром обещание. По такому, в последнее время столь редкому поводу мать, разумеется, примерилась изобразить его любимый салат. Папу, который отсыпался после обильных возлияний с Гуталином, решили пока не будить, и потому сбегать в лавку за моллюсками пришлось Марии.

Когда она вернулась, мать с дядей Димой курили на кухне. Увидев дочку, Рута тут же раздавила в пепельнице сигарету и взялась за моллюсков.

- Хорошо у вас, - сказал дядя Дима. - Будто вернулся в старые добрые времена.

Мать вздрогнула, опустила голову.

- Да, - сказала она. - Но скоро эти времена закончатся. И домик, наверное, придется продать. Боюсь вот только, покупателя не отыщем.

Мария достала из холодильника банку, налила себе апельсинового сока и устроилась возле окна.

- Как живете, Дима? - сказала Рута. - Так все и крутитесь при Институте?

- Кручусь, - ответил Нулин. - Оборудование ведь нам пока поставляют. А раз поставляют оборудование, появляются и рекламации. А раз появляются рекламации, то и Дмитрий Нулин нужен. Я, правда, не вполне понимаю, что мы собираемся делать со всем этим оборудованием. Тяжело заниматься научной работой, когда объект исследований тебе недоступен. Лаборатории, впрочем, пашут помаленьку, изучают то, что из Зоны раньше натаскали. Да раз в неделю запускают туда робота, простенького совсем - двигатель да корпус, - проверяют, не разблокировалась ли граница. Полусфера-то в двух шагах от Института проходит. - Дядя Дима раздавил в пепельнице окурок и закурил новую сигарету. - Ну вот... Граница почти прозрачная, сквозь нее все видно. Видно, во всяком случае, что ничего там, в Зоне, не меняется. Не меняется и судьба роботов. Доходят до полусферы, трах-тарарах, и поминай как звали. Зато отдел контроля садится сочинять новый отчет, а бухгалтерия списывает очередного робота. Не зря, мол, на службу ходим. Потом все затихает, до следующей недели...