Ярослав Веров - Хроники Вторжения

В то, время, как Викула собирался на рандеву, в квартире Романа кристаллизовался перс. Возник на кухне, под потолком. И спланировал вниз, прямо за спину Романа, который, сидя на табурете, созерцал в экране горный пейзаж.

– Весьма эффектный фокус, – не оборачиваясь, произнес Роман. – Падаешь в детство, патриарх?

– Я здесь вместо халдея, – как ни в чем не бывало ответил перс. – Тот милостиво согласился, терпеть Землю лишний день ему невмоготу. Несварение наступило. Сейчас запахи жареного барана и вина витают по всему марсию.

– Давно ты не шутил, перс.

– Почему бы не пошутить? Ибо халдей, удрученный Землей, и в самом деле умудрился перевести потребленное здесь вещество в трансфизическую субстанцию. Подозреваю, за этим и напросился сюда.

– Ну, а что кроме шуток, перс?

– Ты, я смотрю, тоже питаешься, латин?

– Настраиваюсь на разговор. Наш кандидат уже откуда-то узнал, будто я с Марса. Любопытный все же кандидат. Ты был прав, перс.

– А ты, конечно, знаешь, кто ему об этом сообщил.

Роман улыбнулся:

– Мой полковник, кто же еще. Какие будут изменения в программе?

– Не будем лишний раз огорчать патриархов. Как договорились с халдеем, так пусть и будет. Но должен предупредить, – тут перс позволил себе многозначительную улыбку, – я участвовать в разговоре не буду, латин, молча посижу. Зато соединю астрал русса с лебесом.

– Смело. А патриархи уведомлены?

Перс заулыбался, как подросток, и сказал:

– А разве нам смелые опыты уже не дозволены? Вот я твоего мнения сейчас и спрошу. Что скажешь, старейший?

– Делай, как знаешь. Твои мотивы совершенно темны для меня. В конце концов, ты один из всех сумел понять меня. Захотел и сумел.

– Ну-ну, что-то ты совсем на человека стал похож. Не растворился бы в астрале, а?

– Опять шутишь. Нам пора, потому что поедем на машине.

Я подошел к «Пегасу» на несколько минут позже, по правде сказать, наверное, минут на двадцать опоздал. Посмотрел в сторону стоянки – у поребрика знакомая белая волга. Значит, Роман уже здесь. Я зашел внутрь.

В кафе чирикали канарейки. Роман сидел у окна и был он за столом не один. По правую руку от него сидел задумчивый юноша лет двадцати, не больше. Рыжеволосый, щегольские тонкие усики-бородка охватывают подковкой губы и подбородок. Очень красивый. Да, подумал я, для владелица «Бoдриуса» больно молод. Подопечный Романа из «Цитадели», не иначе.

– День добрый, молодые люди, – поздоровался я.

Роман поздоровался в ответ, а юноша лишь усмехнулся, как-то очень уж загадочно.

– Позвольте, Викула Селянинович, представить моего давнего друга. Можете звать его...

– Огнислав, – подсказал юноша.

Интересную моду взяли эти нынешние юные дарования. Очевидно, псевдоним.

Я, довольный своей догадливостью, расположился на стуле и бодро предложил:

– Ну-с, молодые люди, что будем заказывать к беседе? Я угощаю. Огнислав, вам мороженого или, может быть, эклеров?

– Посмотрите пока лучше вот это, – Роман протянул мне какую-то газету, – на пятой полосе.

Я взял газету. Это был «Московский комсомолец». Сразу развернул на указанной странице. С газетной полосы на меня смотрела знакомая физиономия. Моя физиономия. Ого, обо мне уже пишут в газетах, с фотографией. Ну-ка, посмотрим. Я перевел взгляд на заголовок, и меня словно по темечку шарахнуло, и как-то даже в глазах потемнело. Заметка называлась: «Его жизнью была литература». Иными словами, это был некролог. Мой некролог. В смысле, на меня. Выдержан в благожелательном духе: «Безвременно ушел от нас...» Биография приведена без ошибок, и указана дата похорон. Хоронить меня планировалось на Новодевичьем кладбище. Какая честь, однако. Я опять посмотрел на свою фотографию. Позвольте, но это карточка из моего архива! Я ее никому никогда не давал. Что за фигня, товарищи?

Взгляд Романа был печален, взгляд вовсе не молодого человека, а какого-то глубокого старика. Бывают такие типы, пережившие оккупацию, концлагеря и другие ужасы жизни.

– Вы посмотрите на дату выхода газеты, – спокойно произнес он.

Я посмотрел. Двадцать третье, суббота. Через две недели.

– Что за шутки, товарищи? – с возмущением спросил я. Я уже вскипал. – Для чего эти розыгрыши? И позвольте, откуда у вас взялась эта моя фотография? Вам, Роман, ее Ирина дала?

– Даст через две недели. Чему вы так удивляетесь? Разве вам вчера полковник не рассказывал, для чего я вас сюда пригасил?

Бляха-муха, мордой об асфальт. Помню, был у меня такой случай. Студентом, зимой на катке. Мордой об лед. Моментально как-то все произошло. Вся рожа в крови, губы разбил, нос с того дня приобрел некую несимметричность – хирурги безрукие постарались. Э-э, о чем это я?