Ярослав Веров - Хроники Вторжения

Эх, во времена молодости написал я небольшой фантастический рассказец о встрече с нелюдью. Живописно получилось. Даже в альманах посылал, там он и погиб. В рассказе ко мне приходят двое. И говорят, мол, так и так, мил человек. Мы давно уж за тобою наблюдаем и знаем, что интересны мы тебе, что из всех живущих один лишь ты о нас знаешь. Я, то есть герой, парень крепкий, не растерялся. А кто в подобных рассказах теряется? И повели они его к себе, в какое-то подземелье. Кстати, я ведь и в подземельях копался, когда на сатанистов вышел. Сатанизм оказался попыткой людей уподобиться нелюдям.

Вернемся к рассказу. Герой узнает, что нелюди существуют вечно, что имеется разветвленная тайная организация, что общаются они друг с другом среди людей на ином, энергетическом, уровне, ну и так далее. Мой бог, да какая у нелюдей может быть организация? К чему она им? И система общения на кой ляд? Зачем они отпускают героя и на прощание злорадно и нагло заявляют: ступай, все равно тебе никто не поверит? Самодовольный нелюдь – что может быть нелепей?

Для чего я упомянул о своем рассказе? Чтобы вы избавились от призрака антропоморфности. Я-то от него уже избавился. Да, краски жизни поблекли, люди сделались мне неинтересны, общение с ними затруднено. За отказ от антропоморфности сознания приходится платить.

Конечно, легко изыскать себе рокового врага в евреях или неграх. Просто сказать – негры не люди. Ну, а для негров мы кто? Белый человек для черного так же неудобен, как для белого черный. И образование, и воспитание призывает нас к терпимости. А животное начало берет свое. Ксенофобия – страшная вещь, если дать ей волю. Но нельзя людям искать врагов друг в друге. Подобное, разрушая наш видовой инстинкт самосохранения, ведет лишь к массовым убийствам.

Но иногда я думаю, что в массовых убийствах тоже есть момент нашего самосохранения. Ведь при этом точно так же гибнут и нелюди, тем самым их число сокращается. Приходится, так сказать, выбирать мелкой сетью крупную рыбу.

К чему я писал все это? Зачем стучался в ваши двери, взывая к вашей интуиции, вашему чувству, если нелюдей понять и обнаружить нельзя? А ведь понять означает обнаружить!

Вот я иду по проспекту. Непрерывным потоком плывут машины, толпою спешат куда-то люди, пульс города выносит из метро поток новых. Летние кафе, ресторанчики – все заполнено, всюду кипит жизнь. Нас много. Но буквально каждую минуту я замираю от дрожи, чувствуя приближение нелюди. Мне не надо доказательств, чтобы знать, что это он, нелюдь. Все доказательства антропоморфны и бессильны. Я старый человек, и мне уже нечего бояться. У меня всегда с собою пистолет, лежит в кармане, всегда заряжен, ждет своего часа. Я думаю – он своего дождется. И хотя бы одну нелюдь, но я успею стереть с лица земли от имени всего человечества. Ведь они всегда здесь, подле нас. Однако, спешить с этим я не хочу. Ошибиться боюсь. Это должен быть роковой, верный выстрел. Это должно быть мое последнее слово и последняя жертва. Я обменяю свою, уже никому не нужную жизнь на нежизнь нелюдя. В душе я надеюсь, что мой выстрел станет переломным в наших взаимоотношениях с ними. Представитель человечества выстрелом скажет: нелюди – мы о вас знаем, мы вас видим, мы вас уничтожим!

Итак, я принял единственно верное в моем положении решение. Вы скажете – зачем бояться того, чего мы не знаем и понять не можем? Но взгляните с другой стороны – как можно бояться того, что мы знаем и можем понять?

Вот они уединяются от нас. Что в этот момент происходит с нами? Не перестаем ли мы быть людьми, не превращаемся ли мы, поодиночке – сегодня ты, завтра он, – в нелюдей?

Разве вы хотите стать нелюдью?

Москва, Измайловский лес. Около шести утра. Овчарка-немец восторженно носится среди берез и сосен. Внезапно замирает, раздувая ноздри, и кидается куда-то сквозь кусты. Жалобный визг срывает со скамейки хозяйку, даму пожилую, но импозантную.

На одной из тропинок лежит человек. Пес сидит рядом и скулит. Грустным взглядом, исполненным почти человеческой тоски, пес глянул на хозяйку и, опустив хвост, побрел к ней. Женщина, будучи не робкого десятка, подошла к лежащему. И несмотря на лужу крови, в которой покоилась голова человека, она наклонилась и проверила пульс.

«Скорая» здесь уже не требовалась. Требовалась милиция. Женщина решила зайти прямо в райотдел милиции, благо тот был в ее дворе. А про себя отметила странность в поведении собаки – любимец жался к ногам и косился не на труп, а на ближайшие кусты.