Сергей Щипанов - Начни с начала

Пришло время размяться — стол сдвинули в сторону, и пошли плясать под магнитофон. Я несколько утомился и, решив взять тайм-аут, вышел на веранду подышать свежим воздухом. Там уже находился папа Лены. Это был вальяжный мужчина, с настоящей, «профессорской» внешностью и соответствующими манерами. Профессор курил, опершись о перила веранды. Увидев меня, он приветливо кивнул: мол, заходи, не стесняйся.

— Курите? — спросил он, обнаружив демократичность и современность в обращении с молодежью.

— Нет, — ответил я, и не соврал.

— Правда? Или меня стесняетесь? Я в ваши годы уже курил…

Профессор спохватился, что поступает непедагогично и добавил:

— Правильно. И не надо. Дрянная привычка.

— Вы ведь Валера, да? — сменил он тему. — Лена говорила мне о вас.

Я насторожился — что она могла рассказать обо мне отцу? Уж конечно не о том, что было у нас с ней. Может быть, о моих стычках с Елизаветой?

— Лена отзывалась о вас, как об интересном собеседнике, — продолжил профессор. — Вы куда думаете поступать после школы?

— Еще не решил окончательно, — уклончиво ответил я.

Из гостиной доносилась громкая музыка, поэтому я деликатно осведомился:

— Не мешаем вам?

— Нет, — отмахнулся Войтович, — мы с супругой хоккей смотрим.

Как бы извиняясь за несколько легкомысленное, для преподавателя вуза, занятие, он добавил:

— Я, знаете, так не интересуюсь… когда союзные соревнования, но чемпионат мира — другое дело! Болеем за наших. Вот, только в перерыве, покурить вышел.

Магнитофон в это время играл битловскую «Желтую подводную лодку».

— А, как вам современная музыка, нравится? — поинтересовался я, кивая в сторону комнаты.

— Эта? Ну… — профессор, очевидно, не хотел выглядеть ретроградом, давая нелестную оценку чуждой и не понятной ему музыке, поэтому уклонился от ответа, спросив в свою очередь:

— Это чье?

— Биттлз, — ответил я. — Через двадцать лет это будет считаться классикой.

— Вы так думаете? — удивился Войтович.

— Я знаю.

Профессор глядел на меня и не мог, очевидно, решить, кто перед ним: просто шутник, с не очень умной хохмой или самоуверенный нахал, строящий из себя провидца.

— Понимаете, — продолжил я спокойно, — я обнаружил, что могу довольно точно предсказывать будущие события.

— Хм, — буркнул Войтович, — и как далеко вы можете заглянуть в будущее?

Профессор сказал это тоном, в котором чувствовались одновременно ирония и досада — он явно разочаровался во мне, решив, что имеет дело с заурядным трепачом. Я же продолжал гнуть свое.

— Могу предсказать, что будет в ближайшие тридцать пять лет.

— Почему именно тридцать пять? Почему не сорок, например?

— Вы, конечно, не верите. Я бы тоже не поверил. Но, я могу доказать. Сейчас в матче первый период закончился?

— Да.

— А, счет?

— Ноль — ноль.

— Отлично, — сказал я.

Матч этот, наших со шведами, я хорошо помнил, поскольку в свое время был заядлым болельщиком.

— Хотите, я попробую угадать, как закончится игра?

— Интересно, — с сильным сомнением в голосе ответил профессор, — как же?

— Наши проиграют, три — один.

— Не может быть! — воскликнул Войтович. — Они у чехов выиграли! Со шведами уж как-нибудь справятся.

— Вот и проверим.

В это время на веранду заглянула Лена.

— Валера, ты куда пропал? Пошли.

Оказалось, что все опять подсели к столу, разлив по бокалам шампанское и портвейн.

— Тост! Валера, за тобой тост! — потребовала Света Попова.

Я взял бокал и нехотя поднялся — тосты никогда мне не удавались.

— Давайте выпьем за Лену, за ее семнадцать. Хотя женщинам не принято напоминать об их возрасте, сейчас, думаю, не тот случай. Лет через тридцать мы будем говорить: «Где мои семнадцать лет!». За тебя Лена, за твою молодость, красоту, за твое будущее! Как сказал один грузин: «Пусть будет здоровье, остальное мы купим».

Тост не очень понравился молодой компании. Вероятно, он показался им занудным, с неизвестно откуда взявшимися у меня стариковскими нотками. Я действительно вдруг почувствовал себя пришельцем, стариком, вторгшимся в этот мир, бесшабашной юности.

Выпив, все опять загалдели, не обращая на меня особого внимания. Я видел, что Паша Скворцов по-прежнему обхаживает Вику, Эдик — Свету, и даже Сека, молодец, непринужденно болтает с соседкой по столу. Лена подсела ко мне.

— О чем вы с папой говорили? — поинтересовалась она.

— Да, так. Ничего серьезного. О хоккее и музыке.

— О музыке? Вот никогда бы не подумала, что он ей интересуется. Хоккей еще, куда ни шло.