Виталий Романов: Черная вода

Он уходил с головой в работу. Поздно появлялся дома. Иногда не хватало сил, чтобы съесть приготовленный ею ужин. Он целовал ее в щеку, доползал до постели, устало падал. Чтобы с утра начать все заново. Он не обманывал - просто работал.

И только потом, когда уже стало поздно, понял - это тоже измена. Он изменял ей с работой. Ему казались важными срочные дела. Ему казалось, что девушка-весна будет ждать его. Всегда.

Но однажды "Уходи!" прозвучало в последний раз. Он еще не верил тогда.

Девушка-весна шла по осенней дороге, деревья бросали на нее желтые листья. И он навсегда запомнил ее такой - с желтым, увядающим листом клена на плече. А потом ветер взметнул ее волосы, разбросал по сторонам, лист плавно опустился на землю.

Он стоял, глупо улыбаясь, глядя вслед. Он еще не знал, что не сможет вернуть ее.

Потом были другие - другие женщины, другие ночи - но никто не заменил ему ту, что ушла однажды осенью...

"Тик-так, тик-так", - вспомнилось ему. Это было дома, в пустой холодной квартире. Он ломал дорогую мебель. Разбил вазы, которыми украшал спальню. Он метался из комнаты в комнату, раненым зверем. Выл, как волк. А потом засыпал на постели, на ее подушке, вдыхая аромат духов... Засыпал, чтобы ночью, привычно вскочить, думая: "Как она там? Не надо ли укрыть одеялом? Все ли в порядке?" И его вытянутая ладонь находила пустоту...

"Тик-так, тик-так". Почему он оставил старинные ходики, доставшиеся еще от бабушки? Ведь когда пошел "в гору", он выбросил из дома кучу ненужного хлама.

Безжалостно избавился от старых вещей. А ходики оставил. Видимо, для того, чтобы слушать "тик-так" в пустой холодной квартире... Теперь, когда рухнула его крепость, которую строил много лет...

"Тик-так". Он вспоминал малыша, плачущего у разрушенной плотины. Снова видел могучий поток, вырвавшийся на простор: веселый и шумный бег воды. Он вспомнил горе от поражения, первого в жизни настоящего поражения...

"Тик-так, тик-так", - чуть слышно стучали ходики. Мужчины не плачут, мужчины огорчаются...

- Станция "Один день до конца света", - вкрадчиво прошептал голос... Серый день за окнами. Серый пепел прошлого...

Пассажир не вышел в открывшиеся двери...

- Следующая станция "Конец света".

Человек не слышал голоса...

Сколько лет прошло, прежде чем она вернулась? Два года? Или три? А может четыре?

Он не помнил точно. Все стерлось из памяти - важные дела, победы, сумасшедшая карьера. Тогда, после ее ухода, он потерял смысл. У него были деньги, чтобы жить. Без той, что ушла однажды осенью, ему не нужны были дорогие рестораны.

Наскучили шумные компании. Потускнели и стали нелепыми прежние успехи. Бизнес умирал на глазах... Ему было безразлично. Были деньги на еду. А остальное мало его заботило.

"Тик-так", - считали ходики. Месяц за месяцем, год за годом. Время тянулось медленно и страшно. Прошлая любовь жила внутри, не хотела умирать. Но день, когда девушка-осень снова пришла к нему, все же настал.

Он не сразу узнал... Похудевшая, вытянувшаяся, с черными кругами под глазами. И во взгляде было что-то другое: чужое, незнакомое.

"Ты ведь любил..." Он не сразу понял, что она хочет. "По-мо-гиии!" шептали губы. "По-мо-ги!" - просили глаза. А он никак не мог понять и поверить.

- Ведь это мог быть твой сын...

"Мог бы, но не стал", - хотелось кричать ему. "Не стал, не стал, не стал!" И он готов был снова выть от горя... Только теперь смысл ее просьбы стал понятен ему..

"Это мог быть мой сын... Но не мой..."

- А где... тот... - с трудом разлепив губы, спросил он. Ему было очень больно объяснять, о ком речь. Но девушка-осень поняла его.

- Мы одни... Сыну нужна операция. Срочная... Иначе он умрет... Помоги...

И в ее глазах не было боли. Не было счастья. Была только рабская покорность, готовность выполнить любое желание, любую прихоть, лишь бы только простил, хоть ненадолго.

"Чтобы... сыну... денег... чужому..."

"Мог бы. Но не стал!" - кричал голос внутри. И он упал бы на пол, бился бы головой о стену, но ничего нельзя вернуть обратно.

Он должен был сказать ей, что империя давно развалилась. Что уже нет того человека, который несколько лет назад готов был возить ее в любые страны. Тогда весь мир лежал у ее ног. Но бизнес рухнул, как карточный домик. И ему ни за что не набрать такую огромную сумму, которая требуется на операцию. Он промолчал.

"Ты ведь любил?"

Ее глаза молили: "Помоги!" Его кричали в ответ: "Мог бы! Но не стал!" Она отвела взгляд.

- Деньги... будут... завтра... - с трудом прохрипел он, отворачиваясь.