Стефан Вул - Живая смерть

А наутро в лаборатории, на столе, сделанном по его эскизам, перед Жоакимом, словно по мановению волшебной палочки, появлялись новые приборы микротом, калориметр или же панель кардиографического контроля.

Все это продолжалось несколько месяцев, так как Марта обеспечивала поставку нужного оборудования с Венеры.

Понемногу Жоаким составил себе представление о фантастической моци организации, финансируемой за счет контрабанды. Он поразился в этой связи, почему бы Марте не жить в свое удовольствие в более приятном мире. Как-то биолог решился спросить об этом у неё самой, но хозяйка замка ограничилась в ответ легкой улыбкой. Он так ничего и не знал ни о ней, ни о её прошлом, ни об её семье и обстоятельствах, приведших к тому, что эта женщина возглавила столь впечатляющее деловое предприятие.

Она жила одиноко с Уго и Вандой в качестве компаньонов, заточив свою молодость, как в монастырь, в этом здании из другой эпохи, во влажном и нагонявшем тоску климате. Почему?

Создавалось впечатление, что ей нравится эта самоизоляция, — никто и никогда не вышагивал по коридорам, ведущим от подвесной дороги к жилому крылу замка. Однажды Жоакиму довелось подслушать, как она отдавала по телефону распоряжение относительно экспорта Бог знает каких предметов искусства.

И, бесспорно, только самые экстраординарные ситуации, вроде прибытия с Венеры Жоакима, вынуждали её спускаться к расположенным внизу, в тысяче метрах от замка, строениям.

Коротая вынужденно бессонные ночи, биолог набирался знаний о Земле. Отыскав старые атласы, он, изучая их, немало удивился прежним формам континентов.

Сегодня же практически всю поверхность планеты покрывали океаны. Из них выступали только вершины самых высоких горных массивов в виде унылых, окутанных туманом островов, нещадно и безостановочно стегаемых волнами и ураганами.

Ему без труда удалось установить, где расположены Пурры, то есть место его странного прибежища. При помощи словарей и после ряда сопоставлений по картам он узнал их прежнее название — Пиренеи.

У Жоакима остался неприятный осадок на душе, когда он узнал, откуда оно появилось. В одной из старинных книг он вычитал следующее: «Пирене дочь Бебрикса, короля Иберии. Соблазненная Гераклом, она родила от него змею, после чего, опасаясь отцовского гнева, сбежала в горы, разделяющие Францию и Испанию. Там её сожрали дикие хищники, а имя несчастной закрепилось за этой местностью».

Для ученого вообще все на Земле представлялось безнравственным и вызывающим беспокойство. А самые старинные легенды несли в себе отраву для разума и отличались опасной болезненностью.

Жоаким поделился с Мартой своими личными рассуждениями на эту тему. Та сочла их вполне обоснованными, но сие обстоятельство, казалось, не только её не страшило, но даже доставляло тайное удовольствие.

— Верно, — согласилась она. — Земля, судя по всему, проклята. Как-нибудь у нас тут все же установится, пусть всего и на несколько часов, хорошая порода — так случается разок-другой в году. Я воспользуюсь ею, чтобы организовать для вас небольшую прогулку по Пуррам. И тогда вы сами убедитесь: все то, что когда-то было приятным или полезным, исчезло, погибнув из-за радиоактивных ядов, которыми перенасыщена эта планета. Наоборот: все виды отвратного или вредного, похоже, почерпнули новые силы в этой зараженности. К примеру, совсем нет цветов, зато вдоволь гигантской крапивы или в чем-то опасных растений. Куда-то подевались певчие птахи и бабочки, зато кругом кишат слизняки величиной с руку или же пауки типа нашей Ванды. Встречается нечто и похуже этого… Странно это всё, вы не находите?

Она задумалась с загадочной улыбкой на устах, а потом, извинившись, удалилась, чтобы заняться повседневными заботами. Какими, спрашивается?

Любопытная всё же она женщина.

Как-то ночью Жоаким слышал её рыдания в коридорах, где она взывала к своей погибшей дочери. Так он узнал имя девочки.

— Лиза! Лизетта, где ты? Лиза, мое дитя, откликнись!

Лунатизм? Не исключено. Если только не разновидность помешательства… Жоаким поспешил отогнать прочь эту мысль.

В другой раз он проснулся, весь дрожа, заслышав скорбную и навевавшую мрачное настроение мелодию. Его богатое воображение живо нарисовало картину разыгравшегося где-то в другом конце замка музыкального урагана, задувавшего одновременно в сотни самых различных духовых инструментов. То была берущая за душу, но холодная симфония с музыкальной фразой, повторяющей основную мелодию, опирающуюся на арпеджио и безумно пронзительные звуки.