Жозеф Рони-Старший - Удивительное путешествие Гертона Айронкестля

- Вы не сделаете этого, Гютри! - с ужасом воскликнула Мюриэль.

- Нет, я этого не сделаю, но это следовало бы сделать, хотя бы только ради вас, Мюриэль. Это дьявольские гады, готовые на всякое злодеяние, преступный сброд, и вы можете быть уверены, что они-то не замедлили бы изжарить и скушать нас.

- Напрасная трата слов. Убивать их мы не станем, пытать тоже, - вмешался Айронкестль. - Кроме того, они и не смогли бы нам ничего рассказать... Как бы мы их поняли?

- Курам, может быть, понимает.

- Нет, он может только угадывать. А этого недостаточно.

- Вы правы, - сказал Филипп. - Мы их не уничтожим. Но что же с ними делать? Оставлять их здесь опасно.

- Ответ в вашем же вопросе. Освободить их, что ли?

- А нельзя ли, соединив нашу хитрость с хитростью негров, перехитрить их?

Айронкестль поднял брови и пристально посмотрел на Филиппа.

- Если говорят земля и вода, трава и листья, разве нельзя исказить эти знаки?

- Об этом я и сам думал, - сказал Айронкестль. Вероятно, это можно бы сделать. Притом так просто завязывать им глаза во время перехода, или же обертывать голову. Ночью их можно держать в палатке...

- Нужно бы еще заткнуть им глотку и уши.

- Им будет очень тяжело! - вздохнула Мюриэль.

- Это ненадолго. Курам утверждает, что они не покидают леса дальше, чем на день пути. Ведь этот лес не бесконечен.

- Позовем Курама, - сказал сэр Джордж. Курам выслушал молча план белых.

- Хорошо! - ответил он, - Курам будет зорко смотреть, и товарищи тоже... Но хитрость Коренастых неисчерпаема. И всегда нужно опасаться побега. Вот что я только что нашел.

Он показал пучок фиговых листьев, связанных стебельками травы; у некоторых были оторваны края, другие продырявлены симметрично.

- Один из пленников уронил этот знак у кустарника... И это заставляет призадуматься. Почему бы их не убить?- вздыхал Курам, поднимая руки к лицу.

Надзор усилился. Весь день пленных держали с закрытыми лицами. Ночью в их палатке ставили стражу, а выпуская погулять, спутывали ноги. Но, невзирая на все предосторожности, они были предметом постоянного беспокойства.

Сквозь маску бесстрастия Айронкестль, Филипп и Мюриэль стали улавливать мелькавшее в глазах коварство, в легком содрогании рта или ресниц читать их ненависть и их надежды. Когда их лишили возможности шпионить в продолжение целого дня, они стали проявлять бешеную злобу. Вся их поза выражала скрытую угрозу, а самый несдержанный из них бормотал какие-то слова, в которых легко было угадать ругательства...

Но затем, казалось, они покорились своей участи. При свете костров, на бивуаке, они сидели неподвижно, погруженные в тайные думы.

- Ну, - спросил однажды вечером Филипп Курама,- они все еще говорят со своими?

- Говорят, - серьезно ответил Курам. - Они слушают и отвечают.

- Но каким образом?

- Они слушают в вое шакалов, леопардов, гиен, в крике ворон... А отвечают посредством земли.

- А разве вы не стираете их знаков?

- Стираем, господин, но не все, так как мы не все знаем. Коренастые хитрее нас!

Была очаровательная ночь. Легкий ветерок дул с земли к озеру. Костры пылали ярким пламенем. Из чащи леса доносился ропот жизни. Филипп смотрел на созвездие Южного Креста, трепетно отражающееся в воде... На минуту рядом с ним очутилась Мюриэль. Окутанная красным светом и голубым сумраком, она скользнула, как видение. Он сладостно и по временам мучительно вдыхал ее присутствие; она пробуждала в нем все, что есть таинственного в сердце мужчины. Вскоре ночь стала такой волшебной, что Филипп почувствовал, что никогда ее не забудет.

- Нет ничего менее похожего на ночь в Турене, сказал он.-И, однако, эта ночь напоминает мне именно одну туренскую ночь, ночь на берегу Лауры, у замка Шам-бор. Только та была успокаивающая, а эта страшная.

- Почему страшная? - спросила Мюриэль.

- Здесь все ночи страшные. В этом - мрачное обаяние природы.

- Это правда!- прошептала молодая девушка, содрогнувшись при воспоминании о кольцах пифона. - Но я думаю, мы еще пожалеем об этих ночах.

- Глубоко пожалеем! Здесь пред нами раскрылась новая жизнь! И какая могучая!

- Мы видели Начало, о котором говорит Библия.

Он склонил голову, зная, что ни одним словом нельзя оскорбить верований Мюриэль, впитанных ею от поколений веровавших женщин и мужчин. Как и Гертон, она жила двумя разными жизнями: в одной была ее вера, никогда не затрагиваемая разумом, в другой свершался земной жребий, и здесь она думала свободно, применяясь к обстоятельствам.