Карина Шаинян: Партизан и все-все-все

Партизан очень старался. Он выводил буквы самым красивым почерком, а на полях нарисовал виньетки из дубовых листьев и полевых цветов. И конец у сказки был замечательный – просто залюбуешься. Почти все буковки в сказке были раскрашены в зеленый цвет, а в конце – в розовый.

Когда краска подсохла, партизан пошел в избушку. По дороге все восхищались и кричали:

– Ах, посмотрите, какую красивую сказку написал партизан! Просто залюбуешься! И какими чудесными розовыми буковками написано!

А дети падали на обочины и пускали пузыри, становясь умными и добрыми.

– Больше так не пиши, – сказал Умный брат. А Буйный выстрелил из карабина и ушел в сторону монгольской границы. А Задумчивый брат закурил косяк и выкинул в окно мешок сахара и пять ложек.

Партизан отобрал у Задумчивого брата косяк, побрызгал на детей дихлофосом, а потом подобрал куски сахара и стрелял ими из рогатки по пролетающим мимо птичкам.

Партизан пришел в избушку и увидел там длинноволосого человека. Он сидел на лавочке, вытянув ноги через всю комнату, и пил виски, а братья стояли вокруг него, слегка пританцовывая.

– Так я и знал, что он живой, – сказал Умный брат.

– Он вошел через заднюю дверь, – объяснил Буйный брат.

– Но ведь у вас только одна дверь! – удивился партизан.

– Оказывается, их много, – ответил Задумчивый брат.

– Привет, я люблю тебя, – сказал длинноволосый партизану.

Партизан поцеловал его и засмущался.

– А что он здесь делает? – спросил партизан, чтобы никто не заметил, как они целуются.

– Шаманит. Это шаман по имени Джим. Видишь, как по-шамански сидит?

– Да, – согласился партизан, присмотревшись, – очень по-шамански сидит.

Джим грустно улыбнулся и поклонился пробегавшей мимо ящерице.

А потом сказал: «Люблю кухни», и ласково погладил печку. Печка выгнулась и замурлыкала, а Джим вышел на улицу, расстегнул ширинку и улетел. Партизан махал вслед рукой, пока Джим не растворился среди звезд. Умный брат сказал, что хочет жить на улице любви, Буйный брат попросил зажечь огонь, а Задумчивый брат все чесал печку за ухом…

Как-то раз в избушку приехал Психолог. Нацедил кружку из фляги, выпил и говорит:

– А вот сейчас я про вас все узнаю!

– Как это ты про нас все узнаешь? – удивились братья, а партизан встал и тихо вылез в окно, перевернув по дороге две кастрюли.

– А вот так! – сказал Психолог и достал карандаши и бумагу. – А ну-ка, придумайте и нарисуйте мне неизвестное животное!

– Мы придумаем, нам не жалко, – ответил Умный брат.

– Только ты не узнавай про нас ничего, ладно? – вежливо попросил Буйный и дружелюбно взмахнул карабином.

– Нет уж, я узнаю! Я все узнаю! – и Психолог мерзко рассмеялся.

– По рисункам? – удивился Задумчивый.

– Именно по рисункам! – кровожадно улыбнулся Психолог.

Отобрал рисунки, поднял с полу окурок гаванской сигары. Сидит, курит и все-все про братьев узнаёт…

Умный брат лег на кровать и затосковал. Буйный брат выстрелил в потолок и тоже затосковал. А Задумчивый брат присел на лавочку и начал листать книжку с картинками. Увидел на одной из картинок маленького ослика. И так ему стало жалко этого ослика, что он такой серый и пушистый, и с длинным хвостом… Сидит Задумчивый брат и плачет… Высморкается, плюнет на картинку и опять плачет. А потом пошел к Психологу и спросил: «А это кто нарисовал? тоже дурак?»

– Хочу лихорадки и восторга, – сказал партизан, – хочу, чтобы что-то изменилось, – он отмахнулся от севшей на плечо стрекозы, – чтобы вздрогнули довольные и возрадовались отчаявшиеся… Чтобы – проснулись заснувшие и задумались всезнающие… Чтобы мужчины плакали, смеялись и хныкали, а девушки дарили цветы и падали в обморок.

Умный брат улыбнулся и закурил косяк, Буйный брат почистил карабин, а Задумчивый тихо замычал под нос что-то из Битлз.

Партизан влез на трибуну.

– Этот мир пора менять! – крикнул партизан. – Вы слишком довольны… Вы слишком нормальны… Вы слишком трусливы… Будьте собой и любите друг друга! Сдайте в утиль ложных пророков! Не слушайте никого, кроме своего сердца… Станьте свободны!

И все закричали: «Как он прав! Давайте быть собой и любить друг друга! Надо наконец стать свободными и не слушать никаких пророков…»

А девушки старательно срисовывали штормовку партизана, чтобы сшить себе такую же. «Вот эта дырка на рукаве – так пикантно! Это, можно сказать, вдохновенно!» – говорили они друг другу.