Игорь Росоховатский - Остров в открытом море

Робот Тим взобрался на мачту, закрепил фал. Взвился мой флаг - флаг спасателей.

Конечно, если бы на моем катере были люди, они бы не вынесли таких маневров. Расстояние между катером и шхуной неуклонно сокращалось - десять кабельтовых... четыре... три... Дрожа корпусом, катер остановился в угрожающей близости от шхуны на присмиревшей от такой дерзости волне.

Второй катер подошел одновременно с другой стороны борта.

Теперь я видел напряженные лица людей на шхуне, с надеждой вглядывающиеся в спасательные суда. Особенно поразило меня бледное с синевой лицо совсем юного курсанта. На этом, словно плывущем в тумане, лице выделялись лишь молящие глаза и дрожащие губы.

Правая моя рука сделала бросательное движение. В тот же миг правый катер выстрелил буксирным концом.

Его поймали и закрепили на шхуне.

Левая рука ждала. Ей было трудно, ее трясло и ломало, но и она сделала такое же движение, как правая.

Второй буксирный конец закрепили на борту.

Теперь я держал шхуну двумя руками, перебирая канаты, отводил их и выравнивал. Шхуна скользила по волнам, проваливалась. и тогда я выдергивал ее из пучины. У меня было такое впечатление, будто я пытаюсь удержать в воде голыми руками очень сильную скользкую рыбу.

Мозг работал с предельным напряжением, давая команды вычислительной машине. Машина производила миллионы расчетов. У меня кружилась голова, нужно было переключиться на защитный режим, но я боялся, что за то время, пока буду переключаться, на мгновение упущу контроль над рукой-катером. Лицо курсанта все еще плыло передо мной, слегка размытое, подернутое туманом. Я спросил себя: шалят ли это клетки сетчатки глаза или клетки памяти? Но искать ответ было некогда.

Правую руку сильно дернуло несколько раз, острая боль пронзила ее от кисти до предплечья. Я чуть было не выпустил канат. Мои пальцы разжимались сами собой. Появилось ощущение, что нет среднего пальца. Я невольно бросил взгляд на руку, сжатую в кулак. Средний палец был совершенно белый, неживой. Нужно было немедленно разжать кулак, расслабить. Но тогда...

Яростно завывающий серо-зеленый вал закрутил белые усы пены и ринулся на катер. Он обрушился на него, подмял. Катер клюнул носом, затем выровнялся и сразу же провалился кормой.

Жернова вращались в моей голове, красная пелена заволокла глаза. Но и сквозь нее я видел то же самое юное лицо, которому угрожал вал с белыми усами, готовый смыть и его, и меня, и еще миллионы крохотных живых островов. Этот вал казался мне посланцем и орудием природы, беспощадной к своим творениям, если они слабы. А чтобы стать сильными, чтобы выстоять против зазубренных гребней, есть только один путь сплотиться, стать полосой суши, упереться всей массой и не дать себя сдвинуть. И тогда море, не сумевшее уничтожить нас поодиночке, угомонится, станет послушным и ласковым, начнет наносить песок и камни, расширяя и укрепляя полоску суши, которая оказалась сильнее его...

Мне удалось и на этот раз выровнять катер, вырвать добычу буквально из самой пасти моря. И оно в отместку швырнуло его на риф. Винт катера продолжал вращаться, накручивая на себя оборванный трос.

Удар. Треск раздираемого металла. Нестерпимая боль в руке.

Только бы не разжать пальцы!

По моему приказу робот Тим прыгнул за борт, чтобы очистить винт. Безумная затея. Я это знал, но больше ничего придумать не мог. Ц а одном канате шхуну не привести в бухту. Надо использовать любой шанс, каким бы ничтожным он ни был.

Вздыбился новый вал, глухо заревел и пошел в атаку. Прощай, верный Тим! Мне было его жаль, как лучшего безропотного слугу, почти друга. Но я не мог забыть молящее лицо, вылепленное из такого же материала, как я.

Обломки катера швырнуло на рифы. Волны, - бешеные языки, рифы - зубы...

Рука онемела. Пальцы разжались сами собой...

Осталась одна рука, один катер, один канат. И - мозг, молниеносно перебирающий варианты, подсчитывающий и рассчитывающий, направляющий машину, дающий ей волевое начало...

Я помню все так четко и ясно, как будто это происходит сейчас. Помню, как кружилась голова и ломило виски, помню беспощадную боль в затылке, скрежет жерновов, когда казалось, что еще секунда - и мозг не выдержит напряжения...

Когда катер со шхуной миновали входные буи и вошли в бухту, у меня уже не было сил радоваться.

Я успел переключить управление на вычислительную машину, повалился на постель и уснул. Я не слышал, как в мою комнату вошли люди со шхуны, как они хлопотали вокруг меня.