Рэки Кавахара - Ускоренный мир. Том 5. Парящий мост в звездном свете

И Черноснежка еле слышно хихикнула. Сейчас, в пижаме, она выглядела необычайно слабой и беззащитной. Харуюки собрал то небольшое количество смелости, что у него было, и придвинулся к ней еще на пять сантиметров.

Конечно же, брать Черноснежку за руку он не стал, но по крайней мере заговорил, стараясь изо всех сил донести то, что думал.

– Се… семпай. Эмм, по-моему, про это никто не знает – ну, про то, что это стирание памяти существует, – как раз потому, что если знать, оно сильно давит, когда сражаешься. Но… но мы об этом уже знаем. И теперь мы должны драться и при этом понимать, что так может получиться. Поэтому… то, что тебе стало немного легче, – это не трусость… это, я думаю, вполне нормально.

Черноснежка приподняла голову и кинула взгляд на Харуюки. На бледных губах появилась страдающая, но все равно ласковая улыбка.

– …Понятно. Такое логичное рассуждение как раз в твоем стиле. Все верно, ты и должен сражаться и при этом верить, что так и есть… Но у меня, думаю, уже нет такого права…

– По… почему?!

– Потому что… не один только Райдер навсегда потерял что-то от моих инкарнационных атак.

Харуюки заморгал, потом нахмурился и спросил:

– Ты… имеешь в виду четвертого Кром Дизастера? Н-но с ним же по-другому было никак, правда?

– Нет, не его, – Черноснежка слабо покачала головой; влажные волосы колыхнулись.

Несколько секунд спустя она тихим, как вздох, голосом, продолжила:

– Мою… старую подругу. Единственного человека, с которым я была дружна в реальном мире, прежде чем сделала тебя своим Ребенком… Фуко, нет – Скай Рейкер.

– …Э?..

– Ноги Рейкер не восстановились даже от «Цитрон колла» Тиюри-кун после сегодняшних территориальных сражений вовсе не из-за того, что ее прием не сработал. А из-за меня. Скорее всего, моя воля до сих пор въедается в раны Рейкер и не дает им залечиться. Как яд… как проклятие.

– Нет! Нет, этого просто не может быть!!! – вырвалось у Харуюки. Мотая головой, он подался вперед всем телом и отчаянно заспорил: – Рейкер-сан сказала, что она сама тогда настояла, семпай. Ты до последнего пыталась ее разубедить, но Рейкер-сан никак не хотела передумать, и тогда тебе пришлось отрубить ей ноги… разве было не так?!

– Это вроде бы правильно, на первый взгляд… – прошептала Черноснежка, зарывшись лицом в подушку, которую сжимала в руках. – Но… тогда мне было двенадцать лет, и я была гораздо большим ребенком и большей дурой, чем сейчас. Я не понимала ее чувства, когда она выбрала… просто не смогла не выбрать небо вместо того, чтобы сражаться рядом со мной как заместитель командира легиона. В конце концов, когда я поняла, что Рейкер никогда не передумает, мне было грустно… и я сердилась… и все это я зарядила в клинок своей правой руки и отрубила ноги Рейкер. Тогда во мне совершенно точно была мысль: «Ну раз так, то и оставайся без ног навсегда». Это и стало проклятием, которое висит до сих пор. Так же, как глубоко спрятанная ненависть первого Дизастера создала в прошлом «Доспех бедствия»…

Черноснежка сдавила подушку еще крепче. Тихий, надтреснутый голос заполнил сумрачную спальню.

– …Сила воображения, которой пользуетесь вы с Рейкер, – воплощение «надежды». А я другая. Я перезаписываю факты противоположной силой… силой «гнева», «обиды» и «отчаяния». Я ничего не строю, ничего не создаю – я только все режу и все теряю. И мой аватар – это уродливое чудовище, которое это подчеркивает… И все в возрожденном, нет, в «Нега Небьюлас» второго поколения, который ты воскресил, – вы все пропадете когда-нибудь, если и дальше будете оставаться со мной… это наверняка…

Вторая половина ее слов прозвучала еще тише – настолько тихо, что Харуюки казалось, что он не голос Черноснежки слышит, а непосредственно ее самоосуждение.

Неправильно. Неправильно. Совершенно неправильно.

«Отчаяние» и «потеря» просто не могут быть твоей истинной натурой. Потому что меня ты спасла. Ты протянула руку и выдернула меня с самого дна чернющей трясины, в которой я барахтался. То, что ты мне дала, – просто потрясающее «избавление»!

Харуюки прокричал все это мысленно, но облечь ураган своих эмоций в слова он был неспособен. Стиснув зубы, он отчаянно искал, как же ему передать Черноснежке, насколько спасительными для него были она сама и «Brain Burst».

Через пять секунд он додумался до ответа –

– …Семпай, – тихо позвал Харуюки и протянул Черноснежке то, что достал с уголка прикроватной полки.