Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

Воспоминание о последующих двух часах было различным у тех, кто переживал эту странную одиссею. Для доктора Шента, например, главным стала та удивительная быстрота, с какой исчезли все его страхи, оставив место лишь бесконечной и беспомощной симпатии к внутренней борьбе Шварца.

Охранники, стоявшие у двери, немедленно отсалютовали при появлении секретаря — его зеленое одеяние являлось для них символом абсолютной власти. Секретарь ответил на приветствие небрежным равнодушным жестом.

Они прошли мимо охраны.

Лишь когда они оставили позади большой холл, Алварден начал сознавать безумие происходящего. Огромная, невообразимая опасность, грозящая Галактике, и слабый призрак спасения, возможно, всего лишь выдумка. Но даже тогда Алварден чувствовал, что тонет в глазах Полы. Несмотря на ускользавшую от него жизнь, рушившееся на его глазах будущее, вечную недоступность идеально прекрасного, никто и никогда еще не казался ему таким безгранично и вечно желанным.

Она была венцом его воспоминаний о том времени. Всего лишь девушка…

А для Полы солнечная ясность утра вернулась вместе с обращенным к ней лицом Алвардена. Она улыбнулась и ощутила присутствие его сильной руки, опершись на которую было так легко отдыхать. И это стало главным ее воспоминанием.

Шварц был весь мокрый от усилий. Извилистая дорога, через которую они прошли, была позади.

Шварц один знал истинную цену этому. В контролируемом им Разуме врага он мог ощутить невыносимое унижение, задыхающуюся ненависть, ужасные планы мщения. Ему нужно было обыскивать этот Разум в поисках информации, которая должна была им помочь: и обшаривая его, он получил верные сведения о том решительном мщении, что должно было обрушиться на них, ослабь он хоть на мгновение свой контроль.

И не раз впоследствии в бледные предрассветные часы он снова и снова направлял ноги безумца по охраняемой врагами дороге.

Когда они достигли наземной машины, Шварц выдохнул несколько слов. Он не осмелился расслабляться до такой степени, чтобы у него получилось связное предложение. Фразы были отрывистыми и короткими:

— Не могу… управлять машиной… но могу заставить его управлять… сложно… нельзя…

Шент успокоил его понимающей улыбкой. Он не осмелился коснуться его или заговорить с ним обычным путем, не осмелился даже на секунду отвлечь Разум Шварца.

Он прошептал:

— Усадите его на заднее сиденье. Я поведу машину. Я умею. Только заставьте его сидеть спокойно, а я возьму бластер.

У секретаря была наземная машина специальной конструкции. Она привлекала внимание. Ее зеленые фары поворачивались то налево, то направо, и свет то тускнел, то вспыхивал изумрудным огнем. Люди останавливались и смотрели на нее. Все машины с удивительной торопливостью освобождали ей дорогу.

Будь машина менее заметной, не привлекай она к себе такого внимания, случайный прохожий мог бы заметить бледного неподвижного Древнего на заднем сиденье… мог бы удивиться… мог бы даже заподозрить неладное.

Но они замечали только машину, а время шло…

У сияющих хромом ворот, поражающих своим великолепием, им загородил дорогу солдат. Его силовой автомат был направлен горизонтально в предупредительном жесте. И машина остановилась.

Алварден высунулся из окна.

— Я гражданин Империи, солдат. Мне нужно видеть командира.

— Прошу ваше удостоверение, сэр.

— Его у меня отобрали. Я Бел Алварден из Баронна, Сириус. Я выполняю поручение Прокуратора и очень тороплюсь.

Солдат поднес руку ко рту и тихо заговорил в передатчик. Некоторое время он ждал ответа, потом опустил автомат и отступил в сторону. Ворота медленно отворились.

Последующие часы были наполнены суматохой как в форте Дибурри, так и за его пределами. Более того, возможно, и в самой Чике.

Был полдень, когда Верховный Министр запросил через соединительную волну секретаря, и поиски последнего не дали результатов. Верховный Министр был недоволен. Чиновники из исправительного дома взволновались.

Последовали расспросы, и стража, стоящая у двери комнаты собраний, заявила, что секретарь ушел с пленниками утром в десять тридцать… Нет, никаких инструкций он не оставил. Куда он направился, они сказать не могут, спрашивать об этом было, конечно, не их дело.

Другой отряд стражников также не был информирован. Беспокойство становилось все более ощутимым и общим.

В два часа дня поступил первый рапорт о том, что утром видели машину секретаря… кому-то показалось, что он вел ее сам, но показавший не успел разглядеть наверное, потому что она проехала быстро…