Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

На мгновение Шварц застыл с непонимающим выражением лица, потом рванулся вперед. Однако сильная рука Алвардена могла бы удержать и человека более сильного, чем Шварц. Не желая привлекать внимания толпы, Алварден проговорил, дружески улыбаясь:

— Хэлло, приятель, давненько я тебя не видел. Как поживаешь?

«Обман слишком явен» — подумал он, глядя на недоумевающие лица в толпе. Но тут подоспела Пола.

— Шварц, — прошептала она, — пойдемте с нами.

На мгновение лицо Шварца исказило протестующее выражение, но потом он сдался.

Он с трудом проговорил:

— Я… идти… вместе… вы, — но его слова потонули в громких звуках внезапно ожившего громкоговорителя.

— Внимание! Внимание! Внимание! — раздался требовательный призыв, который все хозяева магазинов воспринимали совершенно однозначно. — Все обязаны предъявить свои регистрационные карточки охранникам возле двери. И необходимо, чтобы весь процесс проходил как можно быстрее.

Объявление было повторено трижды, и последний раз под звуки ритмичного шарканья ног, поскольку толпа начала выстраиваться в очередь у входа. Повсюду на разные голоса выкрикивался вопрос:

— Что случилось? Что происходит?

Алварден пожал плечами и сказал:

— Давайте встанем в очередь, мисс. Нам все равно нужно уходить.

Но Пола пожала плечами.

— Мы не можем…

— Почему же? — Археолог нахмурился.

Девушка отвернулась от него. Как могла она сказать, что у Шварца нет регистрационной карты? Кто он такой? Почему он ей помогает? Рой подозрительных и отчаянных предположений закружился у нее в голове.

Она поспешно проговорила:

— Вам лучше уйти, иначе вы попадете в беду.

Им пришлось войти в лифт, так как верхние этажи освободились. Алварден, Пола и Шварц являли собой маленький островок солидарности среди людской неразберихи.

Позже, вспоминая возникшую ситуацию, Алварден понял, что в этот момент он мог бы оставить девушку. Оставить ее! Никогда не увидеть ее снова! Не иметь ничего такого, в чем бы он мог себя упрекнуть!.. И все было бы по-другому. Огромная Галактическая Империя пошла бы навстречу хаосу и разрушению.

Он не оставил девушку. Ее едва ли можно было назвать хорошенькой в страхе и отчаянии. Никто не назвал бы ее таковой. Но Алварден был тронут ее несчастьем.

Он сделал было шаг в сторону, но напоследок обернулся к ней.

— Вы намерены здесь остаться?

Она кивнула.

— Но почему? — спросил он настойчиво.

— Потому что… — И слезы хлынули рекой. — Я просто не знаю, что делать.

Она была маленькой испуганной девочкой, даже если и землянкой. Алварден тихо сказал:

— Если вы объясните мне, что случилось, я попытаюсь помочь.

Ответа не последовало.

Они остались втроем. Шварц опустился на пол. Он почувствовал такую слабость, что даже не пытался принять участие в разговоре или полюбопытствовать, почему магазин опустел. Он только опустил голову на руки, как в последнем приливе отчаяния. Пола рыдала — она никогда еще не была так напугана, как сейчас, и, возможно, никогда больше не будет.

Алварден, озадаченный, неуклюже и безрезультатно пытался успокоить Полу, гладя ее по плечу и сознавая, что впервые в жизни касается землянки.

И тут к ним подошел маленький человечек.

Лейтенант Мак Клауди из чикагского гарнизона лениво зевнул и с унылым и скучающим видом уставился в никуда. Заканчивался второй год его службы на Земле, и он страстно жаждал, чтобы его, наконец, заменили.

Нигде в Галактике проблема поддержания гарнизона не стояла так остро, как в этом ужасном мире. На других планетах существовали определенные товарищеские взаимоотношения между солдатом и гражданином, особенно гражданином женского пола. Имело место чувство свободы и откровения.

Но здесь гарнизон был тюрьмой. Здесь стояли противорадиационные бараки с фильтрами, очищающими воздух от радиоактивной пыли. Здесь нужно было носить пропитанную свинцом одежду, холодную и тяжелую, которую нельзя было снять, не подвергая себя при этом риску. Венец же всему — общение с населением (а отчаяние одиночества вполне могло бы привести солдата к общению с земной девушкой) было абсолютно невозможным.

Что же оставалось тогда, кроме безделия и медленного отупения?

Лейтенант Клауди покачал головой, напрасно пытаясь прояснить ее таким способом, снова зевнул, сел и принялся чистить туфли. Посмотрев на часы, он решил, что время вечерней закуски еще не пришло.