Сергей Розвал - Невинные дела

3. Что же делать?

Если бы я снова стал молодым и мне пришлось выбирать свой жизненный путь, я не стал бы ученым или учителем. Я, скорее, выбрал бы профессию водопроводчика или разносчика, в надежде обрести ту степень независимости, которая еще возможна при теперешних обстоятельствах.

Альберт Эйнштейн

Последний разговор с Уайтхэчем произвел на Грехэма тяжелое впечатление. Не то чтобы он надеялся Уайтхэча переубедить... Но оказалось, что с ним просто невозможно говорить: он уже ничего не понимал. А вместе с тем по своим личным качествам это не злодей, а простой, обычный человек. Неужели все-таки возможно такое поразительное равнодушие к цели своей работы? Если так, тогда действительно с помощью науки можно уничтожить человечество со всей его многовековой цивилизацией! И можно ли удивляться, что в среде таких "ученых" появился проходимец Ундрич, которого окружили ореолом "великого изобретателя"? Эрнест Чьюз обещал Грехэму рекомендацию для вступления в "Ассоциацию прогрессивных ученых". Но теперь он дней на десять выехал в провинцию, чтобы побывать на собраниях местных отделений Ассоциации. Грехэм чувствовал острую необходимость перейти от размышления к действиям. Первым таким действием и должно быть вступление в "Ассоциацию прогрессивных ученых". Грехэм не хотел больше тянуть и решился позвонить профессору Эдварду Чьюзу. - Приезжайте немедленно, сейчас же приезжайте! - услышал он в трубку голос Чьюза, едва тот разобрал, кто к нему звонит. - Очень кстати: завтра собрание Ассоциации. Если хотите, можете выступить... А рекомендацию дам вам я... Зачем вам ждать, пока Эрнест вернется?.. Через час Грехэм сидел в кабинете Чьюза и так непринужденно разговаривал со стариком, будто был давно знаком с ним. Он рассказал Чьюзу, как генерал Реминдол, возможно уже тогда свихнувшийся, отдал распоряжение о разделении их лабораторий на три самостоятельных отделения, и теперь ясно почему: подготавливалась афера Ундрича. - Посмотрите: они до сих пор не смеют согласиться на экспертизу! воскликнул Чьюз. - Мне кажется, что Уайтхэч тоже прикрывает Ундрича. Возможно, я ошибся, назвав его кандидатуру в эксперты. Как вы думаете? - Нет, он ненавидит Ундрича. Но он осторожен. Слишком осторожен... повторил Грехэм с усмешкой. - Именно теперь он не хочет лишиться руководства своей лабораторией. Ведь он должен открыть свои лучи. А от открытия он очень недалек. - Да, вы с ним работали... Но почему вы уверены, что он близок к успеху? - Потому что... - неожиданно для себя сказал Грехэм, на мгновение запнулся, но решительно кончил: - потому что я открыл лучи... И могу судить, что и ему немного осталось... - Вы открыли? - спросил Чьюз. Сказал он это очень спокойно, будто даже не удивляясь, лишь на мгновение поглядев на собеседника. - И вы проверили их действие? - Конечно. Не в том, понятно, масштабе, как вы, профессор, но все-таки... Насколько успел разобраться, свойства их в общем те же, что и у ваших лучей. - И что ж вы намерены делать? - Не знаю... - А все-таки? - Сделал то же, что и вы... Чьюз некоторое время молча смотрел на Грехэма. - Вы хотите сказать, что все уничтожили? - спросил он наконец. - Кроме записей. - И это опасно. Секрет никому не известен? - Нет. - И Уайтхэчу? - Нет. Он знает только, что открытие сделано. - Только он один? - Он сообщил об этом президенту. - Скверно... - Они уже обращались ко мне с предложением... - Конечно, сулили миллионы? Грехэм улыбнулся: - Не без того... - Видите, Грехэм, если бы вам пришлось перенести хоть малую толику того, что пережил я, когда они охотились за моим изобретением, вы не были бы так спокойны... - Профессор, все записи зашифрованы. У нас был принят шифр, известный только руководителю лаборатории и нам, его двум помощникам. - Иначе говоря, кроме вас, шифр знают Уайтхэч и Ундрич? - Да. - Скверно... - повторил Чьюз. - Я свои записи уничтожил, хотя мог бы придумать шифр... И знал бы его только я один... - Но, профессор, зачем им... Уайтхэч и без того так близок к результатам. Они только и ждут его лучей. Еще Реминдол говорил, что такие лучи предпочтительней атомной бомбы и лучей Ундрича, потому что уничтожают только людей, а не материальные ценности. - Да, нашли достойное себя оружие! - с негодованием сказал Чьюз. - Оружие лавочников! Убивает только людей, а ценности можно прикарманить. - Что же делать, профессор? - с надрывом выкрикнул Грехэм мучивший его вопрос. - Позволить им торжествовать, а нам уничтожать свои изобретения? До каких же пор? - Да, уничтожать... - строго сказал Чьюз. - И записи не посоветовал бы хранить. Уничтожать, потому что наши изобретения они используют только для убийства. Уничтожить совершенно, даже хотя бы надолго скрыть открытие в наш век бурного развития науки нельзя - не будем обманывать себя иллюзией, Грехэм. Я открыл свои лучи год назад, теперь вы сделали то же самое, спустя некоторое время достигнут того же либо Уайтхэч, либо кто другой. Лишь невежественные генералы воображают, будто мы волшебники и наши открытия неожиданно выскакивают, как Афина из головы Зевса. Господам генералам кажется, что стоит лишь запрятать секрет в сейф и приставить к нему и изобретателю вооруженных часовых - и дело обеспечено: они навек монополисты секрета. - Да, - подтвердил Грехэм, - они были уверены, что атомной дубинкой будут навек держать в подчинении весь мир. - Что поделать: выше их разума понять, если что и надо уж засекретить, то не меньше, чем законы физики... - И они теперь сделали бы это, будь в их силах, - усмехнулся Грехэм. - Но с другой стороны, - возразил Чьюз, - мы же понимаем: одной идеи открытия мало. Сущность термоядерного синтеза на солнце была открыта давно, а водородная бомба создана лишь теперь. Мы знали, что для получения наших лучей нужно создать ливень гамма-лучей... Но технологические трудности... На преодоление их уходит много времени. И мы не должны раскрывать их преждевременно. Придет время, когда не нужно будет скрывать ничего... - Когда же, когда? - с тем же надрывом спросил Грехэм. - Не знаю. Но вспомните, Грехэм, всего три месяца назад вы рассуждали иначе, и Эрнест отчитывал вас на собрании ученых. Год назад я тоже не понимал. А теперь нас, понявших, все больше. Это как ледоход: будто все прочно, только лед слегка потемнел - и вдруг река, ломая его, вырывается на свободу. Не будем же спрашивать себя: когда? Будем бороться, чтоб скорее. В этом главное...