Глеб Голубев - Огненный пояс. По следам ветра

В самом деле, это была акула. Правда, небольшая, всего метра в два. Она держалась на самой границе досягаемости наших прожекторов, но все-таки ее удалось сфотографировать. Глаза у нее были совершенно белые и фосфоресцировали, как светлячки.

— Что вы там задержались? — буркнул из репродуктора «дед».

— Замечена акула, Григорий Семенович! — доложил Михаил. — Похоже на Кархариас Огилби, но какой-то новый подвид.

— Где она? Покажите мне ее! — рявкнул старик.

Ага, акула не попадает в поле зрения телевизора.

Базанов начал осторожно поворачивать нашу «лодочку», пока старик не сказал:

— Вижу. Верно. Очень любопытно. Белоглазая акула, так и назовем…

В тот же момент акула вдруг резко рванулась в сторону и исчезла во мгле.

— Куда же… — крикнул ей вслед Лобов, и голос его оборвался на полуслове.

Я услышал треск над головой.

Кабина дернулась, наполнилась гулом, словно колокол от удара, и полетела вниз. Сердце мое сжалось, как бывает, когда самолет вдруг проваливается в «воздушную яму».

«18 августа. 12. 42. Связь с кораблем прервана. Пытаемся установить причину и размеры аварии…»

Тонем!

Но в кабине, казалось, все было по-прежнему. Горели лампочки под черными колпачками, подмигивал оранжевый глазок указателя глубин, шипел воздух, вырываясь из баллонов… И тут я увидел Базанова.

Он стоял на коленях, поддерживая голову Михаила неподвижно лежавшего на стальном полу каюты. Я бросился к ним на помощь.

— Приподними ему голову, — сказал Базанов.

— Что случилось?

— Не знаю. Сейчас разберемся. Сначала надо ему помочь. Вроде никакой раны нет.

Базанов достал из аптечки фляжку со спиртом и смочил Михаилу губы. Тот тихо застонал.

Постелив резиновый матрасик у стены, мы положили Михаила на него.

— Подожди, пока он не придет в себя, — сказал Базанов. — А я займусь техникой.

Через его плечо я взглянул на указатель глубины. Стрелка замерла на цифре 4042 метра.

Базанов включил локатор.

— Что за черт! — вырвалось у него. — Мы на дне!

Оба мы, как по команде, глянули в иллюминаторы. Они были совершенно темными.

— Включите прожекторы, Константин Игоревич!

— Они включены, — ответил Базанов, но все-таки несколько раз пощелкал выключателем.

Ни один проблеск света не мелькнул за окном.

— Не могли же они все разом выйти из строя? — буркнул Базанов. — Хоть один-то должен гореть?

Мишка снова застонал и вдруг открыл глаза.

— Где мы? — спросил он.

— Все в порядке, лежи спокойно.

— Не хочу. Я сейчас встану, — и он опять закрыл глаза.

— Телефон оборван, рация пока бесполезна. Попробуем акустическую систему, — задумчиво сказал Базанов, подключая к пульту микрофон.

Медленно разгорался зеленый огонек индикатора. Базанов взял в руки микрофон, оглянулся на меня…

— Алло, алло, «Богатырь». Говорит Базанов!

Репродуктор молчал. Базанов несколько раз повторил свой призыв, меняя настройку.

— Не понимаю, — пробормотал он, — чего она хочет?

Есть у него такая забавная привычка: говорить в минуты задумчивости о машинах, словно о живых существах.

— Не понимаю, — повторил он. — Все нормально, а связи нет.

Подумав немного, он выключил аппарат.

— Не стоит зря переводить энергию, она еще пригодится. Давайте лучше попробуем разобраться, что с нами случилось. «Переноска» цела?

Базанов зажег сильную переносную лампу и поднес ее к иллюминатору.

Мы оба заглянули в окно, но ничего не могли рассмотреть. В темном стекле, слепя глаза, только отражалась сама лампа.

Жмурясь, Базанов приблизил се к самому стеклу.

Теперь мы поняли, почему не сиял за окном свет наших прожекторов: иллюминатор был забит снаружи слоем липкого зеленовато-серого ила…

— Попробуем всплыть, — сказал Базанов, выключая лампу и решительно берясь за рубильник аварийных балластных цистерн. — Ты придержи Михаила, рывок может быть резким.

Я сел на пол и обнял Мишку за плечи. Базанов рванул рубильник…

Никакого толчка не последовало.

Кабина оставалась неподвижной. Только дрогнули пальцы Базанова, когда он их медленно, словно нехотя, отнял от рукоятки рубильника.

— Подводный обвал! — вскрикнул я.

Базанов молча кивнул.

Мы оба и без слов понимали опасность.

Откуда-то сверху на нас обрушилась лавина тяжелого ила. Под ее тяжестью оборвался, как нитка, кабель, соединявший нас с судном, и батискаф полетел вниз, Он мог бы расколоться о скалистое дно, как орех, но, видимо, мы упали на пружинистую подушку из того же ила, это нас спасло.