Глеб Голубев - Огненный пояс. По следам ветра

Один Кратов был доволен, с увлечением рассуждал о всяких тонких различиях фортификационного искусства скифов, тавров и греков. Но даже и он порой вздыхал, рассматривая поднятые со дна черепки:

— Здорово поработали солдатики, что и говорить, здорово!

Да, с каждым погружением становилось все более очевидно, что, захватив крепость в беспощадном бою, каратели буквально постарались стереть ее с лица земли. От крепостных стен сохранились только основания. Их решили не выкапывать, а только слегка расчистить, чтобы составить план разрушенной крепости.

Крепость стояла на самом берегу моря. Уровень его в те времена, видимо, был метров на девять ниже нынешнего. Одной из стен крепости служила высокая отвесная скала, на вершине которой, вероятно, располагался сторожевой пост.

Чем больше вырисовывался план крепости, тем меньше мы понимали, куда же могли скрыться оставшиеся в живых защитники ее. Да еще не налегке, а унося с собой сокровища, о чем прямо говорилось в письме Аристиппа.

— Не понимаю, — вздыхал Кратов, снова и снова перечитывая вслух строки письма: — « М ятежники спрятали в крепости, где у скифов было древнее святилище, много награбленных ими сокровищ, поэтому ты понимаешь, как стремились все наши воины овладеть ею. Мы взяли крепость после трехдневного штурма. Представь наше удивление, дорогой Ахеймен: среди убитых и захваченных в плен мы не нашли никого из вожаков мятежа. Не обнаружили мы и сокровищ. Они исчезли совершенно бесследно. Сразу же среди воинов прошел слух, будто защитники крепости в самый последний момент вознесены их проклятыми варварскими богами на небо…» Ну, дальше уже начинается ерунда, мистика, — сказал профессор, задумчиво складывая копию письма. — Но куда же они скрылись? Уйти в горы не могли. Уплыть в море — тем более.

Он посмотрел на море, сверкавшее в лучах солнца, потом на горы, тесно обступившие маленькую бухту, словно ожидая от них ответа.

Но горы молчали, а море шумело лениво и равнодушно, как и двадцать веков назад. Только чайки, словно поддразнивая нас, кричали, кружась над палубой и выпрашивая подачки.

— А может, это не та крепость? — сказал Михаил. — Поищем еще в соседних бухтах. Кратов пожал плечами.

— Нет, видимо, это именно Тилур. Конечно, прямых подтверждений у нас пока нет. Но уж очень беспощадно она разрушена. Не мудрено, что даже упоминания о ней не сохранилось в источниках. Пока она была скифской или гаврской, греки ею особенно не интересовались. А разрушив до основания, они, конечно, постарались, чтобы все забыли даже ее ненавистное имя. Да и место это, наверное, судя по легендам, упоминаемым в письме, считалось каким-то дьявольским, зачарованным. Его никто не посещал.

Он снова вздохнул и предложил:

— Ну, хватит гадать. Давайте лучше продолжать поиски. Чья очередь нырять?

— Наша, — ответил Михаил и лениво пошел надевать акваланг.

Через полчаса Михаил и Светлана вернулись — опять с пустыми руками.

Это было последнее погружение в тот день.

Поднялся резкий ветер. Наш капитан с тревогой посматривал на косматые тучи, застрявшие на острых горных вершинах. Мы все опасались, что он вот-вот скажет: «Пора уходить отсюда…»

Но Сергей промолчал, только решил на всякий случай остаться ночевать на борту вместе с нами.

Солнце спряталось за вершинами Карадага. Шлюпка ушла на берег.

Я лежал, закинув руки за голову, смотрел в небо и думал о загадке исчезновения защитников крепости, строку за строкой вспоминал письмо Аристиппа. Каждый из нас успел уже выучить его наизусть. Но сколько я ни ломал голову, никакая мало-мальски правдоподобная разгадка не подвертывалась. Чтобы отвязаться от этих мыслей, я взялся за книгу.

Читал я — вернее, в какой уже раз перечитывал — замечательную книгу Кусто «В мире безмолвия». В этот вечер — как раз ту главу, где Кусто рассказывает, как нырял с товарищами в аквалангах в залитые водой пещеры. Особенно сложным оказалось исследование знаменитого Воклюзского источника во Франции. В книге был приведен подробный план этой громадной пещеры, и я внимательно изучал по нему все этапы опасного погружения.

Читал я долго при свете переносной лампочки, качавшейся у меня над головой на вантах, Товарищи уже все уснули, потух и костер на берегу. Вокруг маленького пятна света от лампы темной стеной стояла ночь, глухо шумело в скалах море.

Сунув книгу под подушку, я быстро заснул. И мне снилось, будто я тоже, надев акваланг, лезу в какую-то пещеру. Вход в нее был очень узкий, и, помню отчетливо, я подумал во сне: «А как же туда могли забраться сторонники Савмака?»