Вячеслав Рыбаков - Дерни за веревочку

Димина «Ложь», подписанная «О.Шорлемер. ПРАВДА», висит сейчас в Лувре рядом с самой изысканной и романтичной картиной Гао Мин-хэна «Фея реки Ло».

За убийство в состоянии аффекта Дима получил пят лет. Мягкий приговор. Но из лагеря Дима не вернулся. С его возрастом и характером, с его светлым полудетским лицом прямая дорога ему была в «маньки», так это иногда называли в ту пору. В январе 1976 года пятеро зэков изнасиловали его; оклемавшись, он попытался за себя отомстить и, действительно, смертельно ранил одного из насильников заточенным электродом сварочного аппарата, а когда понял, что до остальных ему не добраться – они шли на него все четверо, тоже вооруженные, и ясно было, что они не просто убьют его, а будут терзать долго и с удовольствием – тем же самым электродом зарезался.

Фабульную развертку я здесь уже не применял. Узел был проанализирован, а дальнейшие судьбы этих людей не относились прямо к моей теме; да и сил душевных не было, откровенно говоря, идти вместе с ними их страшными дорогами. Если бы я включился в Димину смерть так, как включился в его любовь… Боюсь, Валя или Джамшид нашли бы за пультом мой труп со стигматом на шее – там, куда отчаявшийся мальчик всадил острие. С тысячекратной скоростью хроноскоп пробегал по перепутанным нитям их жизней, бестолково дергающим одна другую, другая третью, и выцеживал мне на дисплей словесную информацию по ключам: «Работа», «Смерть», «Встреча»… а еще иногда я вызывал по какому-то из ключей на панораму стоп-кадр – и долго всматривался в ставшие родными лица.

Остаток дня я работал на вариотроне.

Чтобы действительно понять роль какого-то события, нужно знать возможные альтернативы. Я строил вероятностные модели иного расклада событий.

Вне брака Лидка бы не родила. Еще почти полтора года они с Шутом мучились бы и не врозь, и не вместе и наконец разошлись бы – похоже, что навсегда. Еще через полтора года Лидка познакомилась с симпатичным таксистом, они съездили вместе на две недели в Майори, все вроде бы налаживалось, но так и не наладилось, она еще не оторвалась. Она вышла замуж лишь четыре года спустя, за инженера со своего завода, и ровно, без особых эмоций, изменив ему лишь дважды, да и то мимоходом, жила с ним всю жизнь. Родила двух дочек.

Шут метался все истеричнее, все злобнее – и, лишенный той удивительной точки опоры, точки духовности, которая была дарована ему судьбой в реализовавшемся варианте, уже через пять лет после разрыва с Лидкой стал полным подонком. Его уже не мучило то, что он хочет слишком многого. Его злило лишь то, что ему дают мало. И он хватал, хватал. В зоне четвертого энергоблока он подставил вместо себя других. Ничего настоящего не было у него в той жизни, кроме разве что карьерной, степенной докторской, изначально он все-таки был талантлив, хотя куда было этому тщательно выверенному на успешность тексту до набросков, оставленных Шутом в мире, где Лидка, плача, весь первый год после его жестокой смерти разбирала его черновики, сводила, как умела, воедино, бегала советоваться к его друзьям и бешено добивалась, и добилась-таки публикации рукописи как монографии… Из сформулированных в ней принципов впрямую выросли, например, наши гравилеты. Ничего настоящего не было бы у него в той жизни, где Дима не подарил бы им «Жизненный поиск» – но именно поэтому Шут так цеплялся за жизнь. Прожил бы он на двадцать три года дольше, но так и умер бы бездетным.

Человека, который по задаткам своим потенциально мог заменить сына Лидки и Шута, незачем было долго искать. Он родился в Упсале в 19.. году. К моменту вспышки пандемии лунного энцефалита ему было тридцать лет. Он уже начал бы успешно работать над теорией реабилитации подсинапсов – он шел бы тем же путем, теми же ступеньками, что и Дмитрий Шутихин, хотя и без его ярости, без его необъяснимой и ничем, казалось бы, не оправданной спешки. Он не успел бы. В реализовавшемся варианте он, будучи лучшим – хотя и зарубежным – учеником Шутихина, сразу стал его замом по науке в рамках международной программы «АЛЭ – Анти-Лунный Энцефалит». Без Шутихина он смог бы дать реальный результат на двенадцать лет позже. К этому времени на Земле не было бы не то что ни одного человека – ни одного кабана, ни одной совы, ни одной змеи.

Вот каков был бы ход событий, если бы Дима Садовников через четыре дня после гибели Инги не поехал в Москву с подарком для своих друзей. Оставалось выяснить, почему он мог бы не приехать.