Кир Булычев - Последние драконы

— Тебе его жалко? — спросила Регина. Теперь Дороти была убеждена, что госпожа нарочно дразнит ее, ибо ей доставляют радость страдания Дороти.

— Да, мне его очень жалко, — сказала Дороти. — Я отдала бы все мои драгоценности, чтобы спасти их…

— У тебя есть драгоценности? Откуда? Ты же нищенка! — Регина насторожилась. Зря ты, Дороти, так легкомысленно заговорила с хозяйкой. Она же насторожена, как птица.

— У меня их немного…

— Вранье! Ты была голой на корабле. А потом у тебя появилось серебряное зеркало, я видела его…

— Это не зеркало… оно не отражает.

— Знаю, — ответила Регина. — Иначе бы я его у тебя отобрала. Тебе не положено иметь такое зеркало. Но я тебе должна сказать, что, когда полковник отрубит тебе голову, мне все равно достанутся и твое зеркало, и твои рубины, которые ты так неосторожно зашила в дно своей шанской сумки.

И Регина счастливо засмеялась.

— Кстати, — сказала она, насладившись растерянностью Дороти, — там уже нет никаких рубинов, потому что тебе не положено иметь рубины!

Регина поднялась, отобрала гребень у обомлевшей Дороти и сказала, отступая в угол комнаты:

— А теперь уходи отсюда. И предупреждаю, что у меня есть пистолет.

— Куда уходить?

— На улицу! Иди полюбуйся, как будут вешать твоих дружков. — Хозяйка была нарочито груба, она хотела вывести Дороти из себя.

«Не поддавайся, она нарочно, — уговаривала себя Дороти, — она хочет, чтобы я сорвалась…»

— Уходи! — визгливо повторила Регина.

Дороти покинула комнату и, не чуя под собой ног, выбежала на зеленый газон перед домом фактора.

Здесь стена близко подходила к строениям, дальше начинался плац, где уже была сооружена виселица. Дороти показалась страшной ее завершенность. Как накрытый стол, она была готова к приему гостей и сделана аккуратно, на совесть, видно, человек, отвечавший за ее изготовление, был аккуратистом и знатоком своего дела. Веревки с петлями на концах, которые свисали с перекладины, были одинаковы по длине и замерли, ожидая, кого бы стиснуть в своих объятиях. Под петлями на равном расстоянии один от другого стояло пять ящиков. Их вышибут из-под ног казненных. Ящики тоже были одинаковыми и стояли в ровную линию.

Дороти зачарованно смотрела на виселицу. В совершенстве этой виселицы ей виделся весь мир, окружающий ее с момента отплытия из Англии. Его жестокость была освящена аккуратностью, и сегодня эта власть, эта аккуратность будет расправляться с теми людьми, которые допустили сбой машины, нарушили далеко идущие планы лондонских стратегов и рангунского исполнителя, мистера Джулиана Уиттли.

К виселице подходили зеваки, некоторые даже поднимались на помост и трогали ящики, один офицер забрался на ящик и хотел сунуть голову в петлю, сержант, который стерег виселицу, уговаривал его уйти.

— Уходите, уходите! — проскрипел полковник Блекберри, незаметно вышедший на плац. — Если не хотите повиснуть там за компанию.

Полковник Блекберри с каждым днем забирал все большую власть на фактории. Дороти даже подумала, что зря Регина и мистер Джулиан сделали его своим доверенным союзником. Не сегодня-завтра полковник воспользуется своими познаниями, чтобы оттеснить и погубить сегодняшних друзей.

И тут полковник увидел Дороти.

«Господи, опять начинается на меня охота…»

— Так, подсматриваешь? — Блекберри при виде Дороти терял рассудок. — Нет твоего защитника! Уехал мистер Пимпкин на «Дредноут». А ну, иди со мной!

Полковник схватил Дороти за плечо. Она попыталась сбросить его руку. Вокруг были враги! Кто-то в толпе окруживших виселицу зевак громко засмеялся — то ли над усердием полковника, то ли над страхом Дороти, которого она не в силах была скрыть.

— Ты пойдешь в тюрьму! — кричал полковник. — И я тебя вздерну вместе с ними! Или ты хочешь, чтобы тебя сожгли как ведьму?

— Но нельзя же так! За что вы меня преследуете?

Если Дороти надеялась вызвать жалость у зрителей, она ошиблась — клерки и прочая мелкая сошка фактории встретили эти слова взрывом веселья. Видно, виселица как-то изменила настроение законопослушных британцев и превратила их в древних римлян, поворачивающих большой палец вниз в знаменитом жесте времен гладиаторских боев: «Добей поверженного!»

Дороти отбивалась как могла, но победить этого жилистого озверевшего мужчину она была не в состоянии.

Полковник тянул свою жертву на газон, к дорожке, которая вела к подслеповатому зданию тюрьмы. Дороти рванулась из последних сил, и полковник отпустил ее — так неожиданно, что Дороти упала.